Благодарный Еродій

Сторінка 6 з 7

Сковорода Григорій

П и ш е к. Постой, постой, любезный мой Еродій. Нынh не только не хулю отца твоего, но и благословлю и хвалю его. Нынh начало мнh, аки утро зарыть, тако открыватися, коль великое дело есть благодарность! Сотвори милость, еще хотя мало побесhдуй.

Е р о д і й. О добродhйко моя! Пора мнh за моим дhлом лhтhть.

П и ш е к. Друже мой сердечный! Я знаю, что отец твой есть милосердая и благочестивая душа, не разгнhвается за сіє.

Е р о д і й. Чего ж вы желаете?

П и ш е к. Еще о сем же хоть мало побесhдуем.

Е р о д і й. Станем же и мы ловить птицу тысячу лhт.

П и ш е к. Что се ты сказал?

Е р о д і й. Вот что! Нhкій монах 1000 лhт ловил прекраснhйшую из всhх птиц птицу.

П и ш е к. Знал ли он, что уловит?

Еродій. Он знал, что ее вовhки не уловит.

П и ш е к. Для чего ж себе пусто трудил?

Е р о д і й. Как пусто, когда забавлялся? Люде забаву купуют. Забава есть врачевство и оживотвореніе сердцу.

П и ш е к. Вот развh чудный твой глум и дивная діатриба?!

Е р о д і й. Воистину чудна, дивна и прекраснhйша птица есть вhчность.

П и ш е к. О! Когда вhчность ловил, тогда не всуе трудился. Вhрую, что она слаже меда. Посему великое дhло есть сердце, яко оно естh вhчность.

Е р о д і й. О любезная мати! Истину рекла еси. Сего толикаго дара и единаго блага слhпая неблагодарность, не чувствуя за 1000 бездhлиц, всякій день ропщет на промысл вhчнаго и сим опаляется. Обратися, окаянное сердце, и взглянь на себе самое — и вдруг оживотворишься. Почто ты забыло себе? Кто отверзет око твое? Кто воскресит память твою, блаженная бездно? Како воля твоя низвергнула тебе во мрачную сію бездну, преобразив свhт твой во тму? Любезная мати, разумhете ли, откуду родится радуга?

П и ш е к. А скажи, пожалуй, откуду? Я не знаю.

Е р о д і й. Когда смотрит на себе в зарца?лh пречистых облачных вод солнце, тогда его лице, являемое во облаках, есть радуга. Сердце человhческое, взирая на свою самую ипостась, воистину раждает предhл обуреваній, иже есть радостная оная дуга Ноева:

Пройшли облака,

Радостна дуга сіяет.

Пройшла вся тоска,

Світ наш блистает.

Веселіє сердечное есть чистый свhт ведра, когда миновал мрак и шум мырскаго вhтра.

Дуга, прекрасна сіяніем своим, како ты нынh отемнhла? Деннице пресвhтлая, како нынh с небесе спала еси? Ау! Низвергла тебе гордость, дщерь безчувственныя неблагодарности, предпочетшая хобот паче главы, сhнh преходящу паче мамврійскаго дуба. Еже бо кто обожает, в то себе преображает. Удивительно, како сердце из вhчнаго и свhтлаго преображается в темное и сокрушенное, утвердившися на сокрушеніи плоти тhла своего. Таков, аще себh зол, кому добр будет? "Разумивый же праведник себh друг будет и стези своя посредh себе упокоит". Сіє есть истинное, блаженное самолюбіе — ймhть дома, внутрь себе, все свое некрадомое добро, не надhяться же на пустыя руги и на наружныя околицы плоти своея, от самаго сердца, аки тhнь от своего дуба, и аки вhтвы от корене, и аки одежда от носящаго ее, зависящая. Вот тогда-то уже раждается нам из благодарности матерh подобная дщерь, еллински именуемая ??????????? (автаркhя), сирhчь самодовольность, быть самым собою и в себh довольным, похваляемая и превозносимая, яко слад-чайшій истиннаго блаженства плод, в первом Павловом письмh к Тимофею, в стихh 6-м так: "Есть снисканіе веліе — благочестіе с доволством". Вот вам два голубиная крила? Вот вам двh денницы! Двh дщери благодарности — благочестность и самодоволность. "И полещу и почію". Да запечатлhется же сія бесіда славою отца моего сею: главизна воспитанія есть: 1) благо родить; 2) сохранить птенцеви младое здравіе; З) научить благодарности.

П и ш е к. Ба! На что ж ты поднял крила?

Е р о д і й. Прощайте, мати. Полечу от вас. Сердце мое мнh зазирает, что не лечу за дhлом.

П и ш е к. По крайней мhрh привитайся з дочерьми моими.

Е р о д і й. Здhлайте милость! Избавте мене от вашего типика.

П и ш е к. Мартушка моя поиграет тебh на лютнh. Вертушка запоет или потанчит. Они чрез верх благородно воспитаны и в модh у господ. А Кузя и Кузурка любимы за красоту. Знаешь ли, что они пhсеньки слагают? И вhришь ли, что они в модh при дворh у Марокскаго владhлца? Там сынок мой пажем. Недавно к своей роднh прилетhл оттуда здешній попугай и сказал, что государь жалова?л золотую табакирку...

Е р о д і й. На что ему табакирка?

Пише к. Ха-ха-ха! На что? Наша видь честь зависит, что никто удачнhе не сообразуется людям, как наш род. Носи и имhй, хоть не нюхай. Знаешь ли, как ему имя?

Е р од і й. Не знаю.

П и ш е к. Имя ему Пhшок. Весьма любезное чадо.

Е р о д і и. Бога ради, отпущайте мене!

Пише к. Куда забавен скакун! Как живое сребро, всhми составами мает. Принц любит его, цhлые часы проводт с ним,забавляясь.

Е р о д і й. О сем его ни ублажаю, ни завижу. Прощайте!

П и ш е к. Постой, друг мой, постой! А о благом рожденіи не сказал ты мнh ни слова? Так ли? О-о, полетhл! Слушай, Вертушка! Что-то он, поднимаясь, кажется, скачал...

В е р т у ш к а. Он сказал, матушка сударыня, вот что: о благом рожденіи принесу вам карту.

П и ш е к. А когда же то будет?

Еродіи не лгут. Он в слhдующем мhсяцh маh паки посhтил сію госпожу. Принес о благом рожденіи свиток, но не мог ничем се утhшить: толь лютая терзала ее печаль. Никогда жесточае не свирhпhет печаль, как в то время, когда сердце наше, основав надhжду свою на лживом морh мыра сего и на лжекамнях его, узрит, наконец, опроверже?нное гнhзно свое и разоряющійся град ложнаго блаженства. Господин Пhшок, прескакивая из окна на окно, упал на двор из горних чертогов, сокрушил ноги и отставлен от двора. Сверх того, старшія дщери начали безчинствовать и хамским досаждепіем досаждать матерh. Вскоре она у?мре, дом же стал пуст. Тогда, аки желhзо на водh, восплыла на верх правда, яко силнhе всего есть страх божій и яко благочестивая и самодовольная благодарность превосходит небо и землю.

Еродій, отлhтая, повhсил на цвhтущем фнникh лист сей:

СВИТОК

о благом рожденіи чад ради благочестивых,

сострастных и здравых родителей.

Сhй в перву и втору луну, сирhчь в квадру,

Сhй, изшед из пиров и бесhд священных.

Зрhв мертвеца или страшен позор не сhй