Ньютон. Но это же совсем другое дело, господин инспектор. Я-то ведь не сумасшедший! За ваше здоровье!
Инспектор. И за ваше.
Ньютон пьет.
Ньютон. Сестра Доротея Мозер. Припоминаю. Светлая блондинка. Но какая силачка! И как гибка, несмотря на свою полноту. Я ее любил, и она любила меня. Меня мог спасти только шнур от портьеры.
Инспектор. Спасти?
Ньютон. Моя задача — размышлять о земном тяготении, а не любить женщин.
Инспектор. Понятно.
Ньютон. К тому же у нас была значительная разница в возрасте!
Инспектор. Конечно. Вам ведь, должно быть, лет двести с хвостиком.
Ньютон (уставился на него с удивлением). То есть как?
Инспектор. Да как же, Ньютон... небось...
Ньютон. Вы что — тронутый или представляетесь?
Инспектор. Эй вы, послушайте...
Ньютон. Вы серьезно верите, что я Ньютон?
Инспектор. Нет, но вы в это верите.
Ньютон (подозрительно осматривается по сторонам). Могу я доверить вам тайну, господин инспектор?
Инспектор. Конечно.
Ньютон. Я вовсе не сэр Исаак. Я только выдаю себя за Ньютона.
Инспектор. Зачем?
Ньютон. Чтобы не раздражать Эрнести.
Инспектор. Ничего не понимаю.
Ньютон. Ведь Эрнести не то, что я, он действительно болен. Воображает себя Альбертом Эйнштейном.
Инспектор. А вы-то тут при чем?
Ньютон. Если бы Эрнести узнал, что на самом деле Альберт Эйнштейн — это я, вы не представляете, как бы он взбесился!
Инспектор. Вы хотите сказать...
Ньютон. Совершенно верно. Знаменитый физик, создатель теории относительности — это я. Родился 14 марта 1879 года в городе Ульме.
Инспектор поднимается в легкой растерянности.
Инспектор. Очень рад...
Ньютон также поднимается.
Ньютон. Зовите меня просто Альберт.
Инспектор. А вы меня Рихард.
Пожимают друг другу руки.
Ньютон. Могу вас заверить, что в моем исполнении "Крейцерова соната" звучит гораздо темпераментнее, чем у Эрнста Генриха Эрнести. Анданте он играет просто варварски.
Инспектор. Я ничего не понимаю в музыке.
Ньютон. Давайте сядем. (Усаживает инспектора на диван и кладет ему руку на плечо.) Рихард!
Инспектор. Альберт?
Ньютон. Вы небось очень сердитесь, что не можете меня арестовать?
Инспектор. Что вы, Альберт...
Ньютон. Скажите, а за что вы предпочли бы меня арестовать? За то, что я задушил свою сиделку, или за то, что я открыл пути для создания атомной бомбы?
Инспектор. Помилуйте, Альберт...
Ньютон. А что произойдет, если повернуть выключатель у двери?
Инспектор. Зажжется свет.
Ньютон. Вы включите электрический ток. Вы понимаете что-нибудь в электричестве, Рихард?
Инспектор. Я ведь не физик.
Ньютон. Я также мало понимаю в этом. Я создаю на основе наблюдений над природою теорию электричества. Я излагаю эту теорию на языке математики и получаю в результате формулы. Затем приходят техники. Им нужны только формулы. Они обращаются с электричеством, как сутенер с проституткой. Они его эксплуатируют. Они делают машины, но машины могут работать только тогда, когда они независимы от науки, которая их породила. Вот почему любой осел может сегодня зажечь электрическую лампочку или взорвать атомную бомбу. (Похлопывает инспектора по плечу.) И вы собираетесь меня за это арестовать, Рихард? Это нечестно.
Инспектор. Я вовсе не собираюсь вас арестовывать, Альберт.
Ньютон. Да, но только потому, что, по-вашему, я — сумасшедший. Но почему же тогда вы решаетесь включать и выключать свет, ничего не понимая в электричестве? Это вы преступник, Рихард. Но я должен припрятать свой коньяк, не то старшая сестра Марта Боль на меня накинется. (Прячет бутылку коньяка за каминную решетку, оставляя на столе рюмку.) Прощайте.
Инспектор. Прощайте, Альберт.
Ньютон. Вам бы надо арестовать самого себя, Рихард. (Снова исчезает в комнате номер три.)
Инспектор. Я все же закурю. (Вынимает из портсигара сигару, закуривает, затягивается.)
Из двери в сад входит Блохер.
Блохер. Мы готовы, господин инспектор. Поехали?
Инспектор (топает ногой). Я жду! Главного врача!
Блохер. Так точно, господин инспектор.
Инспектор (успокоившись, бурчит). Бери людей и возвращайся в город, Блохер. Я скоро приеду.
Блохер. Так точно, господин инспектор.
Блохер уходит.
Инспектор выпускает изо рта клубы дыма, встает, сердито расхаживает по гостиной, останавливается перед портретом, висящим над камином, рассматривает его. Звуки скрипки и рояля затихают. Дверь из комнаты номер два открывается, и оттуда появляется фрейлейн доктор Матильда фон Цанд. Ей лет пятьдесят пять, она горбата, на ней белый врачебный халат, в карманчике торчит стетоскоп.
Доктор. Это мой отец, тайный советник Август фон Цанд, он жил в этой вилле, пока я не устроила здесь санаторий. Великий был человек, праведник. А я — его единственная дочь. Он ненавидел меня, он вообще всех ненавидел. И правильно делал — ведь крупные дельцы видят такие темные пропасти человеческой души, какие нам, психиатрам, недоступны. Уж такие мы, психиатры, безнадежные романтики — любим людей.
Инспектор. Три месяца назад здесь висел другой портрет.
Доктор. Да, то был портрет моего дяди, политического деятеля, канцлера Иохнма фон Цанд. (Кладет на стол ноты.) Ну вот, Эрнести успокоился. Лег в постель и заснул. Как ребенок. И я могу наконец свободно вздохнуть. А то я боялась, что он заставит меня играть с ним еще третью сонату Брамса. (Садится в кресло слева от дивана.)
Инспектор. Извините меня, фрейлейн доктор фон Цанд, что я нарушил ваш распорядок и курю, но...
Доктор. Курите, курите, инспектор. Мне сейчас надо самой выкурить сигарету, даже если старшая сестра Марта будет недовольна. Дайте мне огня.
Инспектор дает ей прикурить.
(Курит.) Чудовищно. Бедная сестра Ирена. Чистейшее существо. (Замечает рюмку.) Это Ньютон?
Инспектор. Это я.
Доктор. Лучше я уберу рюмку.
Инспектор опережает ее и прячет рюмку за каминную решетку.
Не надо сердить старшую сестру.
Инспектор. Понятно.
Доктор. Вы побеседовали с Ньютоном?
Инспектор. Да, я кое-что у него выяснил. (Садится на диван.)
Доктор. Поздравляю.
Инспектор. Дело в том, что Ньютон тоже считает себя Эйнштейном.
Доктор. Да, он это всем рассказывает. Но в глубине души он считает себя Ньютоном.
Инспектор (удивленно). Вы в этом уверены?
Доктор. Кем считают себя мои пациенты, устанавливаю я. Ведь я знаю их куда лучше, чем они знают себя сами.