Эти не виданные мною картины природы захватили меня, но я не мог побороть какого-то смутного страха. Мне невольно вспомнились знакомые образы из классической литературы. Здесь воплотились видения римских поэтов. Мне казалось, будто я плыву по Стиксу и мой перевозчик — это страшный Харон[17].
Вдруг впереди мелькнул светлый луч. Ещё несколько взмахов весла — и наша пирога была уже вся освещена солнцем. Я вздохнул с облегчением.
Теперь перед нами открылось широкое водное пространство, что-то вроде круглого озера. В действительности именно здесь и начиналось озеро, а та часть, которую мы проплыли, была лишь поймой, и всё место, покрытое лесом, в другие времена года совсем высыхало. Этот же водоём был слишком глубок, чтобы в нём могли расти любящие болотистую почву кипарисы.
Озеро было не очень велико, всего около полумили в диаметре, и со всех сторон окружено замшелым лесом, который высился вокруг, как серая стена. Группа таких же деревьев на самой середине озера издали казалась островом.
Это уединённое место не отличалось тишиной. Наоборот, жизнь здесь била ключом. Очевидно, озеро служило излюбленным местом сбора самых разнообразных представителей пернатого царства, населяющих обширные луизианскне болота. Тут были белые цапли, белые и красные ибисы, журавли, красные фламинго и редко встречающаяся безобразная анхинга, которая плавает, глубоко погрузив в воду своё тело и выставив на поверхность узкую, словно змеиную, головку. Неуклюжий белый пеликан, владыка здешних мест, стоял, высматривая в воде свою добычу. Поверхность озера кишела водоплавающей птицей — там были утки, гуси, лебеди; над ними кружили стаями кроншнепы и чайки и, свистя крыльями, проносились кряквы.
Но не только водоплавающие птицы облюбовали это уединённое озеро. Рыболов, высоко поднявшись в воздух, камнем падал вниз, выхватывал из воды несчастную рыбёшку, подплывшую слишком близко к её поверхности, и уносил свою добычу, для того чтобы тут же уступить её более сильному орлану. Вот те многочисленные пернатые создания, которых я видел, когда мы выплыли на это дикое озеро, и я с большим интересом наблюдал за ними. Эта яркая картина из жизни природы произвела на меня необыкновенное впечатление, чего нельзя было сказать про моего спутника. Для него всё это было неново и неинтересно, и он плыл, не обращая внимания на привычное зрелище. Не останавливаясь и не глядя вокруг, он легко погружал в воду весло, направляя пирогу к островку.
Ещё несколько взмахов весла, и, подплыв к нему, наша лодка снова скрылась в тени деревьев. Но, к моему удивлению, оказалось, что это совсем не остров. То, что я принял за группу деревьев, был один громадный кипарис, росший на мели посреди озера. Его раскидистые ветви заросли седоватым мхом, который длинной бахромой свисал до самой воды и затенял пространство величиной в пол-акра. Ствол кипариса был необыкновенно толст у основания; со всех сторон его поддерживали крепкие ответвления, словно подпоры, уходившие в воду, и одно это дерево занимало пространство величиной с небольшой дом. Между подпорами оставались свободные проходы, и когда мы приблизились к великану-кипарису, я увидел большое тёмное дупло — по-видимому, внутри ствол был пуст.
Мой спутник направил пирогу в один из этих проходов, и вскоре её нос ударился о дерево. Я увидел вырезанные в стволе грубые ступеньки, ведущие к дуплу. Темнокожий указал мне на них. Пронзительные крики испуганных птиц мешали мне расслышать его слова, но я понял, что он предлагает мне подняться по ним. Я послушался и, выйдя из лодки, стал карабкаться по стволу.
Так я добрался до отверстия, в которое мог пролезть человек, и, протиснувшись внутрь, оказался в дупле. Мы достигли нашей цели — тут было убежище беглого темнокожего.
Глава XXXIX. ДУПЛО
В дупле было темно, и вначале я ничего не мог разглядеть. Вскоре, однако, глаза мои немного привыкли к темноте, и я принялся осматривать это необыкновенное жилище.
Прежде всего меня удивили его размеры. В нём мог поместиться добрый десяток людей, и не только стоя, но даже сидя. От высокого пирамидального ствола остались только тонкие стенки, а вся его сердцевина прогнила. Из осыпавшейся трухи образовался пол; он приходился выше уровня воды и был твёрдый и сухой. Посередине дупла я увидел кучку золы и угли от костра; рядом лежала подстилка из мягкого сухого мха, как видно служившая постелью. Брошенное на неё старое одеяло подтверждало мою догадку.
Здесь не было никакой мебели. Грубый кипарисовый чурбан заменял стул, а стола вообще не было. Тот, кто сделал это дупло своим жилищем, по-видимому, не нуждался в удобствах. Однако он обзавёлся самым необходимым. Когда глаза мои совсем освоились с полумраком, я увидел много предметов, которых сначала не заметил: глиняный горшок для стряпни, большую выдолбленную тыкву для воды, жестяную кружку, старый топор, снасти для рыбной ловли и кое-какую старую, поношенную одежду.
Но моё внимание больше привлекало другое — съестные припасы: изрядный кусок жареной свинины, громадная маисовая лепёшка, несколько варёных кукурузных початков и почти целая жареная курица. Всё это лежало на большом блюде, вырезанном из тюльпанного дерева, какие я часто видел в хижинах негритянского посёлка.
Рядом с этим блюдом лежало несколько больших тёмно-зелёных шаров и жёлтых шаров поменьше — арбузов и дынь, которые могли оказаться очень недурным десертом, Все эти наблюдения я сделал, пока мой спутник привязывал пирогу к дереву. Я уже всё разглядел, когда он вошёл.
— Ну, масса, вот она — берлога старого Габа. Проклятым охотникам за темнокожегоми сюда не добраться!
— Да у тебя настоящий дом, Габриэль! Как тебе удалось отыскать такое место?
— Габ давно знает это место, масса, В старом кипарисе прятался не один беглый темнокожий. И Габ тоже прятался тут. Он и раньше убегал. Он убегал, когда жил у прежнего хозяина — Хикса, раньше чем его купил масса Сансон. Но он никогда не бегал от масса Сансона. Старый хозяин был добрый с чёрными, и масса Антуан тоже добрый. А сейчас бедный темнокожий совсем не может больше терпеть: новый надсмотрщик — он очень сильно бьёт, он бьёт, пока не польётся кровь, он привязывает к столбу, ставит под насос, стегает ремённой плетью и тяжёлым бичом, он делает всё, что захочет! Будь он проклят! Я никогда не вернусь назад, никогда!