Все таки — это каникулы, отдых, а работа предстоит дома.
Вообще, я имею очень хорошую обстановку для отдыха и для наблюдений. Все заботятся о моих удобствах, все наперерыв стараются доставить мне удовольствие. А я мечтаю скорее увидеть тебя. Как ни интересна жизнь здесь, как бы ни хорошо было мне среди чудной природы — я не могу отделаться от тоски по тебе, мне хочется твоих объятий, твоих глаз, твоего голоса. Когда ты возвратишься? Хорошо было бы увидеться нам в день твоего приезда. Не удалось бы увидеться утром до обеда, как ты думаешь? Напиши. А, тем временем, поправляйся, отдыхай и веселись. Я очень хотел бы, чтобы тебе было хорошо, чтобы ты была довольна. Не забудь написать, что тебе купить, иначе мне придется везти твои деньги обратно. Целую тебя, солнышко мое, мой северный цветочек. Люблю. Если часто не смогу писать, не сердись: я должен выезжать в горы.
22. VII 911. Крипорірня.
Дорогой Шурок! Вот положение! Пишу тебе, а не знаю, когда пойдет письмо. Вот уже 5-ий день беспрерывно идут дожди, день и ночь, горная река Черемош, за которой я живу, разлилась, бушует и нет смельчака, кто решился бы перебраться на другую сторону. Перед моим приездом сюда—было половодье, река снесла все мосты и переправы и мы все время переправлялись через реку на маленьких плотах, иногда с риском для жизни. Теперь мы отрезаны от почты, от лавок, от всего света. Хорошо, что успели запастись провизией, иначе нам грозил бы голод. Возможно, что на почте лежит письмо от тебя, но я не уверен, что получу его завтра, послезавтра. Впрочем, сейчас тучи разрываются, дождь перестает на 5—10 минут, а это хороший знак. Если погода установится, дня через три какой-нибудь отважный гуцул переплывет реку и доставит почту. А, может быть, и раньше, ничего не известно. Если бы ты видела, какая оригинальная картина получается здесь в горах, во время дождя. Тучи плывут низко, цепляются за горы, сосновые (собственно еловые) леса, кажется, дымят. Точно горные потоки кипят и подымают облака пара. Вот туча закутала вершины, вот уже исчезла целая гора, наконец вся долина (котловина), как горшок до краев наполняется тучей, ничего не видно. Наконец из тучи показалась где-то вершина, плавающая в туче, как по морю. Я не раз испытывал такое чувство, точно вся Криворивня поднялась в небо и плывет среди туч, как аэроплан.
Красиво, но досадно. Ничего не делаю, по целым дням беседуем и шутим, благо товарищ у меня веселый 108.
Погода испортила все мои планы. Думал уехать в горы на работу, а теперь не уверен, удастся ли. Пробуду здесь еще 10 дней.
Голубка моя! Ты будешь дома 8, я тоже приблизительно приеду к тому времени, значит мы могли бы увидеться на обычном нашем месте 9 или 10-го в б1 /й. Я, кажется, в одном из писем нафантазировал, предлагая увидеться утром, забыв, что первые дни я буду еще ходить на службу, значит несвободен.
Чувствую себя недурно, здоров, злюсь только на погоду и тоскую по тебе, мое солнышко. Я очень рад, что тебе хорошо, что ты отдыхаешь, но все таки больше был обеспокоен твоими зубами, чем очаровательным дантистом.
Если не успею завтра сдать письма на почту, припишу еще. На всякий случай — целую крепко мою голубку, мое единственное и дорогое счастье. Так хочу тебя видеть, так мне плохо и одиноко без тебя. Не желал бы тебе такого состояния, в каком бываю без тебя.
Еще и еще целую, голубка моя!
Твой.
265.
27.VII. Криворівня.
Мой милый и дорогой Шурок!
Не писал я тебе 3 дня, был в горах, где нет почты. Не везло мне, все время дожди, горы покрыты тучами. Вчера возвратился и не мог даже переправиться через реку домой, и ночевал у священника. Сегодня мне принесли твои письма. Выходит, что это мое последнее письмо, после. 27 просишь не писать тебе. От тебя жду еще одного, тоже последнего, письма. Голубка, напрасно ты беспокоишься. Я все куплю, привезу в Киев и отошлю посылкой на твое имя. Возвратившись в Чернигов, ты получишь посылку.
Увидимся, как ты того желаешь, 11-го в 7 часов, а если не удастся, то на следующий день в (7) и т. д., пока не увидимся. Я выеду отсюда 1-го, а приеду домой 6 или 7. Дело в том" что пока доберусь до Львова, придется быть в дороге дня два, придется ночевать. Дороги так испорчены наводнением, что сообщение по обычной дороге совершенно прервано на 2 месяца и мне придется ехать простым возом, верхом и автомобилем, пока доберусь до железнодорожной станции. Начал писать тебе это письмо в Криворивне, а заканчиваю его в м. Жабе., куда должен был поехать за покупками. Вообще— жизнь здесь настолько своеобразна, дика, лишена нашей культуры, что ты и представить себе не можешь. Иногда нечего бывает есть, живешь на картофеле и молоке. Однако я здоров, сердце молчит, усталости нет. В Крутах мы не увидимся потому, что моя дорога лежит на Киев, оттуда поеду пароходом. Если бы знал, что наверное встречусь, поехал бы из Киева на Круты, но уверенности нет—значит рисковать и утомляться не следует.
Очень жалею, что погода мешала мне собрать столько материала, сколько хотелось, но что делать.
Радуюсь, что скоро возвращаюсь и увижу тебя, и поцелую тебя и прижму к сердцу, бьющемуся только для тебя, живущему только тобой. Я так часто думаю о тебе, что не бывает ночи, когда бы ты не снилась мне и во сне я так часто ласкаю тебя, что проснувшись чувствую на губах вкус поцелуев.
Поправилась ли ты, отдохнула ли порядком? У меня сердце болело смотреть, как ты переутомляешься, как ты худеешь и теряешь жизнерадостность.
До скорого свидания, сердце мое любимое, мое счастье,
радость жизни моей. ( )
Твой.
266.
16.ІХ р.
Не сердись на меня, детка, за короткое письмо. Здесь я так атакован, что, буквально, нет у меня свободной минуты. Пишу тебе этих несколько слов, чтобы хоть поцеловать крепко и сказать, что я все думаю о тебе, даже среди суеты, что я всегда и везде полон тобой. Ты, конечно, знаешь это и без слов, новее же мне хочется говорить тебе самые теплые, самые сердечные слова, какие находятся у меня в глубине сердца.
Не знаю даже, как себя чувствую, кажется недурно, настолько мало у меня времени, настолько много всяких впечатлений. Радуюсь, что скоро увижу тебя, мое счастье, а ты расскажешь мне, что было с тобой, что ты за это время пережила и передумала. Пока ■—целую и обнимаю без счету — и люблю, как любил, если не больше.