"Вдруг сегодня Ленька пойдет к Степану, а там полиция! Ведь Леньку тоже могут арестовать!" – подумала она, прислушиваясь к голосу Кости.
– Степан сидит в подследственной камере, перестучаться с ним и узнать что-нибудь точнее невозможно. Но если нет улик, то его должны скоро выпустить.
Динка не стала слушать дальше; бросив в угол веник, она вылезла в окно и побежала к забору. Где Ленька? Ведь он обещал приехать раньше... Динка вернулась домой, посмотрела на часы. Было без четверти двенадцать...
На пристани загудел пароход. По тропинке мимо забора прошли дачники. Но Леньки между ними не было.
Глава 46
Ленькины бублики
Еще дважды прогудели пароходы и прошли мимо приехавшие дачники... Динка смотрела на часы, возвращалась назад и в волнении бегала вдоль забора.
"Может, это совсем и не тот Степан... Но почему же тогда Костя сказал про эти самые прокламации?" – старалась догадаться Динка. В конце концов она начала сердиться... И в это время на тропинке показался Ленька. Он шел не спеша, словно раздумывая, идти или не идти. Ему казалось, что свадьба в Динкином доме еще не кончилась и сама Динка снова встретит его, как чужая барышня. Леньке было обидно и унизительно вспоминать, что эта "барышня" просунула ему через забор подачку, но, тоскуя по своей подружке, он все-таки шел.
– Ленька! – стукнув кулачком по ладони, сердито крикнула Динка и, нырнув в лазейку, помчалась навстречу мальчику. – Почему ты не идешь? Не идешь и не идешь!
– А что? – оторопело спросил Ленька.
– Как – что? Пойдем скорей! – Динка схватила его за руку и потащила за собой.
– Да погоди... На пожар, что ли? – пошутил Ленька, и лицо его просветлело. – Вот уж Макака так Макака! Настоящая Макака! – с удовольствием сказал он и засмеялся.
– Не смейся! Пойдем! Я тебе не смешное скажу! – снова прикрикнула на него Динка.
– А что, случилось у вас что-нибудь? – спросил Ленька.
– Пойдем! Пойдем!
– Ну, пойдем, коли так! – Ленька вырвался вперед и потащил за собой Динку.
Не переводя дух, они домчались до обрыва, молча перешли на утес и уселись около входа в пещеру.
– Ну что там стряслось? – спросил Ленька. Динка, прерывисто дыша, наклонилась к его уху.
– Степан арестован! – сообщила она.
Ленька удивленно поднял брови и невесело усмехнулся.
– Здравствуй, кум, я твой Федор... – пробормотал он и вдруг быстро спросил: – Ты откуда знаешь?
– Костя по секрету сказал Кате. А я слышала.
– Что ж он сказал? – все так же удивленно спросил Ленька.
– Так и сказал: Степан арестован, его взяли прямо с кровати без всего, поэтому скоро выпустят, – дополнила от себя Динка.
– С кровати? Значит, дома. Так это другой Степан... – сообразил Ленька.
– Ну вот. Я тоже так думала... Но Костя сказал еще, что третьего дня... и не дома, а в столовке... И что у Степана была целая пачка прокламаций, но у него ничего не нашли, а делали обыск дома и прямо в чем был, без всяких улик, повели по улицам... – захлебываясь, рассказывала Динка.
– Постой!.. Что ты все путаешь?.. Вспомни хорошенько, что сказал Костя... Где Степана арестовали? – взволновался Ленька.
– Ну, в рабочей столовке... И он еще не успел подложить свои бумажки... А потом был обыск и его повели без каких-то улик... – снова повторила Динка и, посмотрев в озадаченное лицо товарища, пожала плечами: – Что это за улики такие? Одежа, что ли?
– При чем тут одежа... Улики – это, например, те же прокламации или еще что-нибудь запрещенное... А у него не нашли... Ну вот и говорится: арестовали без улик, – серьезно пояснил Ленька.
Динка фыркнула и зажала себе рукой рот:
– Ой, Лень... А я думала, это какая-нибудь одежа... и вообще что-нибудь...
– Погоди... – что-то соображая, сказал Ленька. – Не пойму я: откуда Костя узнал?
– Ему товарищи сказали... А от Степана ничего узнать нельзя, так как он сидит в какой-то наследственной камере... – вспомнила еще Динка.
Ленька крепко задумался.
– Ну что, наш это Степан или не наш? – с тревогой спросила Динка.
– Степан наш... – тихо ответил Ленька и строго поглядел в глаза подружки. – Мне нужно тайну одну тебе открыть, только смотри: проговоришься, так меня сейчас же схватит полиция, да и Степану хуже будет...
– А что я, маленькая или совсем уж дурочка! – обиделась Динка.
– Да я тебя знаю, а то бы нипочем не доверил! – Ленька придвинулся ближе и стал рассказывать Динке все, что произошло в эти дни. – Теперь я работаю за Степана... Только я в бублики кладу... На весь полтинник уже купил...
– На тот полтинник? А лодка? – всплеснула руками Динка.
– Какая тут лодка! Это дело первой важности. Я понемногу вожу. Много не беру, а то попадусь если, так, по крайности, бумажки целы будут.
– Конечно, – вздохнула Динка. – Наплевать уж на лодку... А много у тебя еще этих бумажек. Лень?
– Немного уже осталось... Завтра да послезавтра съезжу – и конец.
– Лень, возьми меня! Я тебе помогу... – запросилась Динка.
– Куда ты! Это не простое дело. Я и так и сяк приловчаюсь... Ох и трудно! Ведь не лишь бы как сунуть... Я к рабочим хожу... Кому в мешок с инструментом подброшу, кому в котомку с харчами...
– Смотри, Лень, заметит кто-нибудь, и арестуют тебя, как Степана! – со страхом сказала Динка.
– Да раз уж взялся за такое дело, так от тюрьмы не уйдешь. Только не скоро они меня поймают! Я ловкий! – с важностью сказал Ленька.
Динка искоса взглянула на него и наморщила лоб:
– Подожди, Лень... Я все думаю. Значит, это был тот сыщик, тот самый, что тогда у нас?
– Он! Я его длинную морду сразу узнал. Да еще глаза – вроде у слепого... Он самый! – убежденно сказал Ленька.
– Но тогда, значит, этот сыщик и у нас хочет кого-то арестовать?
– Само собой. Выслеживает чего-то... Может, думал, Степан у вас? Раз Костя со Степаном товарищи, а вы с Костей дружите, так он и охотился под забором... – предположил Ленька.
– Верно, верно! Он за Степаном приходил! – успокоилась Динка.
Ленька развел огонь и поставил на два камушка котелок с чаем. Пока вода закипала, он вынул связку бубликов, потом обошел вокруг утес, внимательно поглядел на обрыв и, присев около Динки, вытащил из-под камня завернутые в тряпку прокламации.
– Дай мне подержать, – сказала Динка и с робостью взяла в руки листок с напечатанным на нем воззванием к рабочим. – А о чем тут пишут? Ты читал? – шепотом спросила она.