– Оставь меня! – перебила ее сурово Марылька.
– Пани гневаются на меня... но чем же я?..
– Иди, – остановила ее сухо, но повелительно Марылька.
Зося хотела было продолжать еще свои оправдания, но,
взглянувши на гневное выражение лица своей госпожи, пожала плечами и, склонивши покорно голову, направилась своею легкою походкой к дому. Марылька машинально глянула ей вслед и произнесла про себя медленно: "Хлопку прогнать... Да, хлопку прогнать, – повторила она уже с жаром, – но этого мало, мало... дальше же что? – Ответа не было никакого. Марылька подняла голову и глянула перед собой; кругом было так мирно, так хорошо. Легкие пряди розовых облачков словно уходили в тихую глубину голубого неба; на вершинах сосен горели последние золотые лучи. – Что же дальше?" – повторила с тоской Марылька, сцепивши руки, и опустила голову на грудь. Какое то оцепенение охватило все ее тело. Вдруг невдалеке от нее раздался знакомый голос:
– Богиня наша здесь! Одна и скучает! А я сбился с ног, ищу и нигде не могу отыскать!
Марылька вздрогнула и подняла голову: прямо через лужайку к ней приближался запыхавшийся Ясинский. При виде его утихшая на минуту злоба охватила Марыльку с прежнею силой.
– Боялся пан? – спросила она его с ядовитою улыбкой.
– Боялся, чтоб какой нибудь злой волшебник не похитил у нас наше солнце! – воскликнул тот с пафосом, не замечая ее тона. – Но сердце, верный слуга, подсказало, и вот я у ног нашей королевы! – сбросил он грациозным жестом шапку и остановился, склонивши голову перед Марылькой, словно ожидая ее приказаний.
Но Марылька молчала, не глядя на него.
– Ах! – вздохнул Ясинский, опускаясь рядом с нею на лавку. – Королева наша не подарит меня и взглядом, но если б я мог говорить!
– Что ж, если б пан мог говорить? – повернулась к Ясинскому всею фигурой Марылька и смерила его полным презрения взглядом. – Быть может, он рассказал бы мне, как прислуживается к моему мужу и привозит ему новых коханок?
При этом слове Ясинский вздрогнул и невольно отшатнулся от Марыльки; сначала он хотел было обратить слова ее в шутку, но, взглянувши на ее лицо, он понял, что Марылька знает все.
– Пани знает? – вырвалось у него неожиданно.
– Да, знаю, – ответила громко Марылька, бросая на него вызывающий взгляд. – Ну, что же теперь скажет пан?
Ясинский опешил; это известие поразило его сразу. "Как? Откуда? Кто сказал?" – промелькнуло у него в голове. Но все равно: сама судьба постаралась за него, значит, надо ковать железо, пока горячо, и, едва скрывая свою радость, он уверенно поднял голову. Марылька смотрела на него злобно и насмешливо, словно наслаждаясь его испугом и смущением.
– Что ж, если пани знает, то я могу теперь сказать о том, что терзало мою душу и день и ночь, –заговорил он уверенна и искренне, забрасывая красивым движением волосы назад. – Да, я привез сюда эту девушку, но, клянусь своей честью, я не знал, откуда она и зачем. Я думал, что пан староста желает подарить пани смазливую покоевку... А чтобы решиться на такое дело... – он оборвал слова, словно не решался досказать ужасную мысль, и продолжал с новой горячностью, – пани видала, что я не раз искал с нею раз говора, искал уединения, чтобы передать все это... Я уж не в силах был скрывать, но пани отталкивала меня!
Марылька посмотрела на него с недоумением; она была уже готова поверить шляхтичу. Его голос был так искренен, в словах не было ничего неправдоподобного, при том же Марылька вспомнила, что он действительно искал с нею сближения не раз... А Ясинский, заметивши благоприятное впечатление от своих слов, продолжал смелее:
– Да, пани только опередила мое желание... Одна лишь боязнь вмешиваться в семейные дела удерживала меня до сих пор, но сегодня, когда я окончательно убедился в том, что пан подстароста не ценит пани так, как требуют того ее добродетель и красота, я решился открыть все. И вот, пани, мой план, – заговорил он быстро, взволнованным голосом, – надо воспользоваться временем: пан подстароста вернется не раньше, как завтра к вечеру. Если мы сегодня выпустим хлопку, то к завтрашней ночи она успеет далеко уйти. Пожалуй, я даже согласен провести ее, чтобы кто нибудь не поймал и не представил назад. Да и жаль бедную дивчыну! – произнес он с грустным вздохом, но тон вышел неестественный.
Марылька вздрогнула и насторожилась.
– Когда же пан подстароста вернется домой, пани скажет ему, что из экономии бежала какая то хлопка, а я отправился догонять ее, затем я вернусь и скажу, что догнать не мог, и все кончится к общему благополучию! – осклабился хищно Ясинский, потирая руки.
Вначале Марылька готова была согласиться с ним; но при последних словах его какое то смутное подозрение шевельнулось в ее душе. Марылька пристально взглянула на Ясинского, на его хищную улыбку, на это жадное, нетерпеливое потирание рук, и вдруг в ее уме встали недосказанные слова Оксаны, которые она пропустила было без внимания, и в одно мгновение все стало ясно ей.
"А, понимаю твои намерения, подлый хитрец! – чуть было не вскрикнула она вслух. – Обмануть меня вздумал... Но погоди, Марыльку трудно надуть! Ха ха!.. Ты думал сам воспользоваться хлопкой! Рано потираешь руки!.. Ух, гады, твари! Всем отомщу вам, всем, всем!"
Злобная усмешка промелькнула по ее лицу, но Марылька сделала над собой усилие и отвечала с приветливо грустною улыбкой:
От души благодарю пана за сочувствие к моему горю; но, принимая его услугу, нахожу некоторую ошибку в его плане. Видишь, пане, если мы отправим хлопку без пана Данила, то он, возвратившись, может прийти в такое бешенство, что подымет всех слуг и сам вместе с ними бросится догонять ее, а ведь слуг не заставишь молчать! И тогда всем, участвовавшим в побеге Оксаны, достанется плохо... Поэтому я думаю дождаться пана Данила, и будь, пане, уверен, – сверкнула она глазами, – что после моего разговора он сам не захочет держать ее здесь, а тогда я попрошу пана проводить ее до Волыни; девушке я не желаю зла...
"Ну, это мне все равно: выгонишь или отпустишь, а из рук моих она уже не уйдет!" – подумал про себя Ясинский и шумно воскликнул:
– Досконально! Богиня наша прозорливее Соломона... Ручку, пани, единый поцелуй... и жизнь моя...