Спектакль

Сторінка 25 з 64

Дрозд Володимир

Сын не спорил, отмалчивался, оставаясь при своем мнении. И семейная дискуссия, которая могла бы перерасти в серьезный конфликт, дай Ярослав волю своим эмоциям, окончилась мирно и весело. Они поехали в соседний городок, купили электрическую газонокосилку, дурачась, испробовали ее на даче, косилка не работала, пришлось отвозить ее обратно в хозяйственный магазин, с директором которого Ярослав поддерживал знакомство на всякий случай, вдруг пригодится. На книжной полке в кабинете директора рядом с дипломами за образцовое обслуживание трудящихся стояли книги Ярослава Петруни с автографами автора. Ярослав показал глазами сыну на книги — чтут отца! — и постарался забыть слова Ореста.

Разогрел мясо, заварил чай. Завтракали с сыном. Орест жевал, глаза — в томике научной фантастики, фантастику позволял себе за едой, еще перед сном, в постели, очень серьезный у него сын. Ярослав просматривал за завтраком рукопись статьи Бермута о премьере, которая состоится сегодня. Бермут написал три варианта для разных изданий, и все три придется переделывать. Вяло, бездарно и неграмотно. Петруню предупреждал драматург, который когда-то тоже прибегал к услугам Бермута: "Статьи придется самому о себе писать, писака из него никудышный, а вот организатор — блестящий, премьера будет иметь широкий резонанс…" Придется засесть в гостинице и пройтись перышком. Если бы с ними завтракала Ксеня, она читала б детектив. Это стало у них привычкой — читать за обеденным столом. Три индивидуальности, каждая сама по себе. Да и о чем говорить, обо всем уже переговорено. Дружная семья. Обеспеченная семья. Устоявшийся быт. Домработница. Трижды в неделю. Ярослав подсчитал: домработница стоит пятьдесят страниц его прозы — ежемесячно. Зато удобно. Для Ксени. Больше времени может посвятить общественной деятельности — строительству гаража, она председатель кооператива, прорезался административный талант.

— Забудь на сегодня о школе, Орест, и махнем вместе во Мрин, на мой спектакль! — вырвалось внезапно. — Все равно золотую медаль отхватишь, ты такой положительный, таких мы в углу школьного коридора, где свои телогрейки вешали, втихаря тузили… — Просительные нотки звучали потаенно, заметил их, засмеялся: — Чтобы молодые артисточки меня там не защекотали…

Сын оторвал от книги удивленные холодные глаза:

— Разве ты забыл, папа, у меня сегодня заседание секции в академии, а я как-никак заведующий…

— Правда, забыл, извините, маэстро.

И ладненько. Все чудесно. Все складывается в пользу коротенького романчика с Маргаритой. Чтобы раз-два — и развязка. Растягивать нет смысла. Жизнь нельзя не любить, если ты еще здоров и ждет тебя прекрасная Маргарита. Плюс благодарное уважение земляков. Бермут звонил вчера вечером, хвастал: такую рекламу организовал! Впрочем, его и без рекламы во Мрине знают. Вы слышали, на премьеру своей пьесы приезжает Ярослав Петруня! Тот Ярослав Петруня, которого вывели из первомайской колонны, когда колонна школьников выходила уже на центральную мринскую площадь: он был в стареньком поношенном пиджачке и серой рубашке, а все школьники — в белых рубашках и красных галстуках, показательная школа, портил общую картину, сразу видно — из Пакуля… Ты жив еще, школьный бюрократ, будешь ли сегодня в театре, узнаешь ли мальчика, которого когда-то выдернул из праздничной колонны, куда его поставила тетка, и ранил на всю жизнь, вспомнишь ли мою детскую слезу, жгучую слезу?..

Но это уже — лирика. Жизнь все поставила на свои места. Теперь — все чудесно. Плюс Маргарита: квартальная премия… Прогресс, как теперь говорят.

Телефон. Кто бы это мог? — так рано, восьми еще нет…

— Что поделывает классик? Нежится с супругой в постели? Утро "укрепления семьи"?

Наталья, подруга Ксени. Вместе учились в консерватории. На последнем курсе вышла замуж за престарелого архитектора, бездетного вдовца. Квартира. Машина. Дача. Теперь разошлась и все начинает сначала. Встретилась с молодым человеком, носит теперь одежду спортивного стиля. Привела к нам на смотрины, Ксеня считается практичной, мудрой в житейских вопросах женщиной. Мо́лодец весь вечер просидел молча и, лишь когда речь зашла о футболе, проявил блестящую эрудицию. Петруня спортсменов недолюбливал. Благодушный, ироничный старичок архитектор в роли Натальиного мужа был ему куда симпатичнее. Ревность. Стареющего мужчины к мужчине молодому. Старик архитектор, наверное, догадывался о них с Натальей, об одной их ночи, потому что после этого избегал его, а при встречах на улице жалобно улыбался и спешил прочь.

— Классик собирается ехать во Мрин, на премьеру спектакля по своей гениальной пьесе. Поехали, Наталочка, а? Проведем отличный вечер, вспомним молодость…

Сын вновь закрылся в комнате, наполненной музыкой, Ксеня спала.

— А вдруг я соглашусь?

— Прыгал бы от счастья. Честно.

— Ты так мастерски иногда играешь, что даже сам себе начинаешь верить.

— Наталочка, поехали. Банкет, люкс в гостинице. А мне так одиноко будет там.

— Ты уже никогда не будешь одиноким, Ярославчик. Ты уже не сможешь быть одиноким. Одиночество — это особое состояние души, требующее тяжелой внутренней работы. А ты привык к легкости. Во всем. В отношениях с людьми, в отношениях с самим собой. Ты счастливчик, Ярослав. Бог тебя любит.

— Никак ты вступила в секту баптистов?

— Нет, я читаю новый роман Ярослава Петруни.

— Надеюсь, книжка тебе нравится больше, чем ее автор?

— Слушай, писатель, как это тебе удается — иметь две морали, одну — для героев своих книг, другую — для себя? Ты как шут, меняешь маски, а я, дура, ищу твое истинное, настоящее лицо и не могу найти…

Запрещенный прием. Удар ниже пояса. Чего это она завелась? Ярослав помолчал:

— Так едешь или нет? Минута на размышление.

— Уезжаю на гастроли, классик. Я теперь почти самостоятельная женщина и должна сама зарабатывать на гараж. Где твой председатель гаражного кооператива?

— Они еще почивают. Но для тебя — разбужу.

— Это в ее интересах. Не знаю, правда, в твоих ли. Кстати, тот, к кому ты меня ревнуешь, вовсе не спортсмен, а работник торговли.

— К сожалению, Наталочка, я уже давно разучился ревновать. Но в жизни так мало по-настоящему счастливых мгновений. Им никогда нельзя изменять…