30 [марта]
Заказал фотографический портрет в шапке и тулупе для М. А. Дороховой. Искал квартиру Бабста и не нашел. Жаль. Несмотря на возмутительную погоду, прошел на Васильевский остров, зашел к художнику Лаврову и от него узнал о смерти Павла Петровского. Отвратительная новость. Бедная старуха мать, она не переживет этой страшной новости.
Вечером графиня Н[астасья] И[вановна] представила меня своим знакомым, собравшимся у нее в этот вечер порядочной толпою. Они приветствовали меня как давно ожиданного и дорогого гостя. Спасибо им. Боюся, как бы мне не сделаться модной фигурой в Питере. А на то похоже.
31 [марта] С художником Лукашевичем был в Эрмитаже. Новое здание Эрмитажа показалось мне не таким, как я его воображал. Блеск и роскошь, а изящества мало. И в этом великолепном храме искусств сильно напечаталась тяжелая казарменная лапа неудобозабываемого дрессированного медведя.
В три часа возвратился домой и под влиянием виденного привел себя в горизонтальное положение, как вошел ко мне /169/ мой старый, незабытый, но из виду потерянный знакомый и щирый земляк Л. Н. Дзюбин. Вспомнили старину и отправилися в отель "Париж" обедать. После обеда прошлись по Невскому и на сегоднишний день расстались.
Вечер провел у Семена.
1 апреля
Обманывают и обманываются. Хорошо, если бы это случалось только первого апреля. Откуда взял свое начало этот нелепый обычай?
Долго шлялся по Невскому проспекту без всякой цели. Потом прошел на Бассейную, нашел квартиру Кокорева, а самого хозяина не нашел дома. Обедал у Белозерского. После обеда получил записку от графини Н[астасьи] И[вановны] и вечером отправился к ней. Никакой эк[с]тренности. Ей просто хотелося меня видеть. Доброе создание! К графине заехал Сошальский и увез меня к имениннице землячке М[арье] С[тепановне]. Мы с нею не видалися с 1845 года. Едва заметно постарела. На удивление прочная землячка.
2 [апреля] В первом часу Сошальский повез меня к землячке Ю.В. Смирновой. Я знал ее наивной, милой институткой в 1845 году. А теперь черт знает что. Претензия на барыню, а в самом деле и на порядочную горничную не похожа. От Смирновой заехали к Градовичу. Тоже старый знакомый. От Градовича зашел я уже без Сошальского в Палкин трактир, пообедал и отправился домой.
Вечером в цирке-театре смотрел и слушал "Бронзового коня". Великолепная постановка и больше ничего. Один старик Петров и Семен со славою поддержали "Бронзового коня". А прочее чепуха.
3 [апреля]
НАВУХОДОНОСОР
(ИЗ БЕРАНЖЕ. В. КУРОЧКИНА)
В давнопрошедшие века,
До Рождества еще Христова,
Жил царь под шкурою быка.
Оно для древних это ново,
Но так же точно льстил и встарь,
И так же пел придворных хор:
Ура! да здравствует наш царь
Навуходоносор!
Наш царь бодается — так что ж?
И мы топтать народ здоровы,
Решил совет седых вельмож.
Да здравствуют рога царевы! /170/
Ведь и в Египте государь
Был божество с давнишних пор.
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор!
Державный бык коренья жрет,
Вода речная ему пойло,
Как трезво царь себя ведет!
Поэт воспел бычачье стойло.
И над поэмой государь
Мыча уставил мутный взор.
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор!
В тогдашней "Северной пчеле"
Печатали неоднократно,
Что у монарха на челе
След виден думы необъятной,
Что из сердец ему алтарь
Воздвиг народный приговор.
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор!
Бык только ноздри раздувал,
Упитан сеном и хвалами,
Но под ярмо жрецов попал...
И, управляемый жрецами,
Мычал рогатый государь —
За приговором приговор.
Ура! Да здравствует наш царь
Навуходоносор!
Тогда не выдержал народ.
В цари избрал себе другого,
Как православный наш причет,
Жрецы — любители мясного...
Как злы-то были люди встарь!
Придворным-то какой позор!
Был съеден незабвенный царь
Навуходоносор!
Льстецы царей! Вот вам сюжет
Для оды самой возвышенной,
Да и цензурный комитет
Ее одобрит непременно.
А впрочем... слово "государь"
Не вдохновляет вас с тех пор,
Как в бозе сгнил последний царь
Навуходоносор!
Только что успел я положить перо, дописавши последний куплет этого прекрасного и меткого стихотворения, как во/171/шел ко мне Каменецкий, за ним Сераковский, а за ним Кроневич, в заключение Дзюбин, который и пригласил меня обедать. Вот тебе и письма. Нужно где-нибудь спрятаться.
После не совсем умеренного обеда вышли мы на улицу и, пройдя несколько шагов, встретили мы вездесущего вечного жида, брехуна Элькана. После продолжительной прогулки мы с ним расстались, и по его указаниям пошли искать квартиру актера Петрова и, разумеется, не нашли. Ругнули всеведущего Элькана и по дороге зашли к Бенедиктову. Встретил он меня непритворно радостно, и после разнородных разговоров он по моей просьбе прочитал нам некоторые места из "Собачьего пира" (Барбье), и теперь только я уверился, что этот великолепный перевод принадлежит действительно Бенедиктову.
4 [апреля]
Каменецкий сообщил мне все мои сочинения, переписанные Кулишем, кроме "Еретика". Нужно будет сделать выбор и приступить к изданию. Но как мне приступить к цензуре?
В 3 часа пообедал с Дзюбиным, тоже не совсем умеренно, и вечер провел у Семена.
5 [апреля]
Приезжа[л] Смаковский просить меня обедать с ним и с Дзюбиным. Я спал. Меня, спасибо, не збудили. И я под предлогом болезни не поехал на лукулловский обед. Бог с ними. С непривычки можно сурьезно захворать. Вечер провел у Галагана.
6 [апреля]
Имел великое несчастие облачиться во фрак и явиться к своему главному надзирателю графу Шувалову. Он принял меня просто, неформенно, а главное, без приличных случаю назиданий, чем сделал на меня выгодное для себя впечатление.
При этом удобном случае познакомился с женою правителя канцелярии обер-полицеймейстера И.Н. Мокрицкого. Она урожденная Свичка и настоящая моя землячка. Мы с нею встретились как старые знакомые.
Расставшись с милейшей землячкою, прошел я в Академию художеств на выставку. Пейзажи преимущественно перед другими родами живописи мне бросились в глаза. Калам имеет сильное влияние на пейзажистов. Самого Калама две вещи не первого достоинства.
Вечер провел у графини Н[астасьи] И[вановны]. Слышал в первый раз игру Антония Кон[т]ского и лично познакомился с поэтом Щербиною. /172/