Вся поляна была изрыта вдоль и поперек, усеяна мокрыми клочьями шерсти, трава во многих местах повыбита, вырвана, на ней виднелись не смытые дождем рыжие пятна крови. А вот и место, где упал марал; от его острых больших копыт остались глубокие ямки, наполненные до краев дождевой водой. Почти в каждом таком небольшом колодце уже плавали, резвились зеленые жучки, а из одного пил толстый лесной шмель.
Братья постояли немного и поковыляли дальше — там между деревьев виднелась огромная темная куча хвороста.
Их тянуло сюда не простое любопытство. Алешка перед выходом проверил, лежит ли в кармане нож и острый ли он. Он не говорил, зачем ему нож, Валерка понимал и так, что к чему. Им казалось, что они найдут здесь и Урагана — куда он мог еще так внезапно убежать?
Последние метры мальчики не останавливались. Опираясь на плечо брата одной рукой, а другой на колышек, Валерка из последних сил старался не отстать от Алешки. А тот словно позабыл о Валерке, о его слабости, о том, что брат не может быстро ходить, и спешил, задыхался.
Мальчикам чудился свежий запах мяса, его было там очень много — стоило только быстрее идти, преодолеть это бесконечное проклятое расстояние. В эту минуту они позабыли не только об усталости — их не пугала даже возможная близость медведя, а может быть, и росомах, и волков. Пусть они бродят где-нибудь поблизости. Пусть! Мальчики возьмут себе немного и уйдут. Вот только бы дойти, не упасть, только бы выдержали ноги.
Больно кололись сосновые шишки. Под ноги попалась неглубокая ямка, Валерка споткнулся и упал, ударился коленкой о старое корневище. Морщась от боли, он все-таки встал и, прихрамывая, побрел дальше вслед за братом к хворосту, где должен лежать лось.
Вот он, хворост… Ребята подошли ближе. Что это? Марала не было. Только смятая трава, поломанные ветви, бурые пятна крови. И все. Впрочем, не все. Остался след. Он показывал, где теперь мог быть убитый марал. След — широкий, примятый — тянулся в лесные заросли. Видно, туда утащили марала. Не могло быть сомнения: сделал это сам лесной хозяин — медведь. Он убрал свою добычу подальше от волков и росомах. И теперь ее не достать.
Лес был тих и спокоен. Но братьям вдруг почудилось: за ними следят. За каждой веткой, за каждым кустом были недобрые глаза.
— Пойдем, Лешка! — заторопился Валерка и слабо вцепился в рукав Алешки. Но, не сделав и двух шагов, остановился:
— Грибы!.. Лешка, смотри-и!
В самом деле, под кустом росло большое семейство белых грибов.
— Ого, сколько их!
— Соберем?
— Ага.
Братья тут же принялись собирать грибы. Но как их унести? Алешка снял с себя майку.
— Сюда давай!
— Не поместятся… Я в карманы буду…
— Ладно.
— Придем и сварим… Все сразу… Правда, Лешка?
— Что ты! Тут на три дня хватит.
— Зато наедимся.
— Много нельзя… Я их засушу. Сушеные они лучше. Помнишь, мама сушила?
— Ага… Вкусные они с салом, картошкой.
— Сало и само хорошее.
Полчаса спустя они вернулись к хижине, и Алешка сразу же принялся за грибы. Часть он почистил и бросил в кружку, помыл, потом стал варить. Суп получился на славу, и они съели его до последней капли. Остальные грибы Алешка решил подсушить.
Он знал, как это делать. Немытые грибы очищают от лесного сора и земли, затем нанизывают иглой пятьдесят и больше шляпок на прочную нитку, покрупнее — книзу, помельче — сверху. Готовую связку подвешивают на вбитый в раму окна гвоздик. Но ниток у Алешки не было, иглы тоже, а надо было что-то придумать. И он придумал. Вырезал несколько тонких прутиков, воткнул их в землю перед окном и принялся нанизывать на них грибы. Часть оставшихся грибков понацепил на ветки куста, росшего за хижиной и хорошо освещенного солнцем.
Управившись с грибами, решил заготовить на ночь валежник, но сделать это ему не пришлось. Неожиданно Валерке стало плохо. Его затошнило, сильно заболел живот. Валерка просил пить, звал на помощь Алешку, отца, мать.
Алешка испугался, такого еще с ним не было. Он подумал, что Валерке не надо было так наедаться. Но помогут ли сейчас упреки?
— Ой, болит! — стонал Валерка. — Болит! — Его посиневшие губы едва шевелились.
Алешка щупал желтый, немного вздувшийся живот Валерки и от бессилия готов был зареветь сам.
— Стой! Я тебе положу на живот… — Взгляд его упал на кружку.
Кружка! Он поставит ее на живот Валерке! Она будет грелкой.
Алешка тотчас поставил кружку с водой на огонь в печурку. Подбросил валежника.
— Погоди, я сейчас! Еще минута… Ну не надо плакать! Не надо. Тебе станет сразу лучше. Я знаю. Помнишь, Катьке нашей было плохо, а мама ей грелку положила, и сразу прошло? У тебя тоже пройдет… В другой раз не будешь так много есть… Я тебя просил. А ты не слушал.
— Я буду слушать… Я всегда буду слушать. Только скорей.
— Еще чуточку… Только чуточку. Она уже теплая.
— Пусть теплая.
— Сейчас… Вот моя майка, завернем в майку и поставим. Вот так…
Но Валерке не становилось лучше. И Алешка не знал, что еще придумать.
УРАГАН НАХОДИТ СЛЕД
В ушах Урагана звенел требовательный, хотя и слабый голос Алешки: "Иди". Почему он раньше не сказал этого слова? Скажи Алешка так раньше — Ураган побежал бы домой и привел бы своего хозяина и всех, кого бы он ни встретил, но Алешка не говорил этого слова, и Ураган не уходил. Но раньше не было и этих запахов — так остро дразнящих и все время удаляющихся куда-то в сторону. Это самое опасное — запахи могут уйти, исчезнуть.
Ветви назойливо лезли в нос и глаза, он вынужден был продираться сквозь них, грудью разрывать заросли и, выскочив на полянку, в два-три прыжка одолевать ее.
Урагана мучил голод, ему очень хотелось остановиться возле кустика и подкараулить глухаря, но его гнали вперед эти запахи, звали, притягивали к себе. Вот они приблизились. Нет, ветер отнес их в сторону.
Овраг, сплошь заросший колючими кустами, обходить долго, и Ураган рванулся напрямик. Колючки острыми шипами впивались в бок; взвизгивая, он бежал дальше. Вот и конец оврагу, конец злым колючкам, впереди почти совсем открытая поляна.
А дальше виден просвет между деревьев, значит там легче, а за просветом — и они, люди, запах которых так манил и звал Урагана. Это уже совсем близко.