— Теперь мы снова положим подорожник, и он все вытянет. Посиди так, а я схожу принесу свежего.
Алешка вышел. Прошло немного времени, и он вернулся с темно-зелеными листьями подорожника; отмыв их горячей водой, приложил к ноге. Потом завязал и поверх повязки натянул носок.
— Порядок!
Между тем вода в котелке закипела, и Алешка палочкой достал его из печурки и поставил у порога.
— Пусть стынет.
Пока кипяток остывал, ребята сидели молча. Потом по очереди пили из кружки горячую воду. Валерка пил, вытянув губы дудочкой, Алешка хлебал громко, с шумом, вытирал влажный лоб рукавом, втягивал носом воздух и снова хлебал.
Кончив с чаепитием — ягод не было, и пришлось этим ограничиться, — Алешка помог Валерке выбраться на порог.
Щурясь от солнца, Валерка сказал:
— Будем ожидать охотников. Кто первый увидит!..
Алешка молча кивнул: ожидать так ожидать. В душе он уже не надеялся, что охотники найдут их в заброшенной лесной избушке. Надо самим думать, как выбраться из таежного плена. Самим… Нечего надеяться на охотников. Теперь он вспомнил, что хлеб был черствым, как камень, и такая же рыба. Значит, охотники здесь были очень давно, может, зимой еще. Алешка понял это раньше Валерки, но не хотел об этом говорить. Валерка надеется и пусть, так лучше, и он повторял за Валеркой, что охотники должны прийти, может быть, сегодня к вечеру или завтра, а послезавтра обязательно.
— Лешка, а можно… есть желуди? — спросил Валерка, укладываясь на бок у порога так, чтобы видеть кусочек поляны и зеленую тропку, ведущую на пригорок.
Алешка задумчиво покачал головой:
— Можно, но их здесь нет.
— Нет, — вздохнул Валерка.
Алешка внимательно посмотрел на Валерку. Какой он стал худой! Запавшие глаза и щеки, тонкая шея, на которой, казалось, еле держалась непомерно большая голова, Белые волосы прилипли к вискам. Руки как спички. И он, Алешка, такой стал. Сегодня, когда он брал воду в источнике, увидал себя — и не узнал. Из расстегнутой рубахи торчала плоская грудь, нос будто клюв.
Валерке есть хочется. Ему тоже. Полкружки ягод на день, да еще на двоих, — не попрыгаешь. Поэтому и сосет под ложечкой не переставая.
"А что, если сварить ботинки? Как Зиганшин и товарищи его…" — Алешка уставился на ботинки, стоявшие у порога. Валерка перехватил взгляд, спросил:
— Ты почему на них смотришь?
— Так… Думаю…
— О чем?
— Как сварить их.
— А ты… сумел бы?
Алешка взял ботинки и пошел к столу:
— Попробую.
АЛЕШКИНЫ БОТИНКИ
Ботинки были как ботинки — еще хорошие, правда, подошва потертая, но верх почти новый, а это главное. Одно было не совсем приятно: накануне, перед походом в лес, Алешка намазал ботинки гуталином, и теперь даже под слоем пыли следы его оставались.
Но кто знал, что эти самые ботинки придется варить? Пораздумав, Алешка решил, что это не самая большая беда, горячей водой и ножом он все очистит.
Положив на стол ботинок — другой он оставил в резерве, — Алешка поставил рядом котелок и принялся за работу. Валерка не принимал в этом участия, но неотрывно следил за братом. Ураган, лежа у порога, тоже смотрел.
Работа, несмотря на кажущуюся легкость, очень утомляла. Надо было чистить и чистить, чтобы избавиться от гуталина и его запаха. Каждые две минуты Алешка откладывал нож, шумно вздыхал, вытирал обильный пот на щеках и подбородке и снова принимался за дело. Валерка, наконец, не выдержал:
— Скоро ты?
Алешка утвердительно мотнул головой, но ничего не ответил; склонив голову чуть набок и высунув кончик языка, он водил взад-вперед ножом.
Наконец ботинок очищен. Теперь надо его порезать.
— Здесь режь, — Валерка ткнул пальцем на пол рядом с собой.
— А зачем?
— Так.
— На столе лучше.
Очистил стол от грязи и, потрогав пальцем нож — острый ли? — Алешка положил перед собой ботинок и отрезал верх, потом разделил его на мелкие части — узенькие желтые полоски.
— Зачем так мелко?
— Они тоже так делали.
— Зачем? — не отставал Валерка.
— Сварится скорее… Понял?
— Ага.
От ботинка остались подошва и каблуки, все остальное — разрезанное на мелкие полоски — Алешка бросил в кружку и еще раз перемыл. После этого растопил печку и поставил котелок на огонь.
Валерка ползком придвинулся ближе к печке, чтобы видеть, как будет вариться ботинок.
В избушке становилось теплее, скоро печка раскалилась докрасна, но братья не отодвигались от нее. Наоборот, они одновременно подбрасывали в печку валежник и, если бы печка могла вместить больше, бросили бы всю охапку сразу. Лица их раскраснелись, и странно было видеть худенькие, острые подбородки красными. Большие уши просвечивали против огня папиросной бумагой.
В котелке появилась накипь, Алешка старательно снял ее палочкой.
— Попробовать бы, — вздохнул Валерка.
Алешка помешивал палочкой в котелке и вдруг, вспомнив что-то, встал.
— Я сейчас.
— Куда ты?
— Помешивай пока, я сейчас…
Алешка вышел и тотчас вернулся, в руках он нес небольшую березовую палку.
— Зачем она?
— Ложки сделаю.
Алешка подточил на пороге нож и принялся за работу. Измерив примерную длину ложки, отрезал кусок палки, потом вырезал еще один такой кусок. Тщательно очистив от коры, принялся выстругивать углубление, какое бывает в ложках.
— Не сделаешь ты.
— Ты знай помешивай.
Алешке пригодились навыки, приобретенные дома, когда он, бывало, помогал отцу мастерить. "Человек все может, — говорил отец, — если поверит в свои силы". Силы у него теперь не ахти какие, но все равно он ложки сделает.
Ложка — пустяк, а попробуй выстругать. Необходимы сноровка, терпение и аккуратность. Сноровка у Алешки была, дома он рамку для дедова портрета смастерил, игрушки Катьке делал. Даже на школьную выставку брали мельницу и бодающихся козлов.
Первая ложка была почти готова, оставалось очистить ее от сучков и задирок.
— На, возьми.
Валерка взял ложку, осмотрел ее:
— Чур, моя.
— Твоя… Я еще сделаю.
Алешка принялся за вторую ложку, а котелок между тем уже закипал.
— Скоро уже? — взмолился Валерка.
— Сейчас попробую.
Зачерпнул ложкой немного жижи, подул, чуть-чуть отхлебнул и, поморщившись, выплюнул.
— Горячо и… противно.
— И я попробую.
— Погоди.
Алешка молча старательно вытирал ложку березовым листиком.