В конечном итоге ни общественная, ни уголовная полиция не поняли сути религиозной организации "Аум Синрикё" и относились к ней легкомысленно. Эта тенденция сохраняется и сейчас — уже после зариновой атаки. Специальная бригада полиции, занимающаяся делом секты, старается изо всех сил, но другие только держат руководство секты за дураков. Либо не хотят понять, либо не могут, и поэтому держат за дураков. Вроде как: "Так ведь это же сборище пацанов! Что они (следственная бригада) в самом деле не могут поймать Наоко Кикути? Чем они там занимаются? " Смотрят на следственную группу с недоверием.
Например, в случае с "Красной армией Японии" вся полиция объединилась в единое целое, проявляя согласие в преследовании террористов. Но на сей раз такого не ощущалось. Я это видел и осознаю отчетливо. Следственная бригада жаловалась, что ни коллеги, ни руководство их не понимают. И подобная ситуация сохраняется уже после инцидента. Вот истинная сложность в деле "Аум Синрикё". На мой взгляд.
Сейчас наша группа адвокатов посещает Министерство юстиции, где мы проводим консультации с руководством министерства по вопросу мероприятий в отношении верующих секты. И здесь нет никакого понимания. ""Аум Синрикё", говорите? А-а! Вам, наверное, непросто! " И ничего по существу. Как бы это сказать… Людям, работающим в обстановке последовательного рационализма, понять проблему "Аум Синрикё" невозможно, как ты им ее ни объясняй. В конечном итоге разговор спускается до уровня: "и почему выпускники престижных мединститутов занимаются такими глупостями", "что привлекает девушек в мужчинах с такими жуткими бородами". Ни остроты, ни глубины проблемы они постичь не могут. Выходит лишь пустая болтовня.
Не считаете, что халатность японской полиции, всей системы правосудия привела к таким страшным последствиям в результате зариновой атаки?
Считаю, что полиция так и не усмотрела за комизмом "Аум Синрикё" всю ее жестокость. Действия секты были слишком абсурдны и потешны, и полиция не смогла усмотреть за маской Пьеро бездонную жуть. И вот этот момент является слепым пятном во всей структуре полиции. "Аум Синрикё" оказалась для нее новым, доселе невиданным типом противника. Вот что я думаю.
Сейчас вы являетесь консультантом Общества жертв газовой атаки. Можно остановиться на этом подробнее?
Как я уже говорил, мы долгое время вели работу в рамках Штаба по спасению адвоката Сакамото, в процессе которой нас попросили также взять на себя "горячую линию" консультаций с жертвами "Аум Синрикё". То была структура для спасения бывших членов секты и их семей. Около сорока пострадавших в метро воспользовались "горячей линией". Пришли к выводу, что нужно открыть специализированную линию для пострадавших от зарина, что и сделали в июле. Начали с консультаций по телефону. Собралось около семидесяти адвокатов из Токио и Йокогамы.
Однако пострадавших оказалось так много, что мы были вынуждены формировать адвокатскую группу побольше. Основой ее стали те, кто стажировался вместе с Сакамото. Адвокаты 39-го выпуска. Почти все они — молодые специалисты. После похищения Сакамото они сплотились. Так вместе и стали заниматься инцидентом с зарином.
Но это не все. Если честно, у каждого из нас есть свой стыд. Мы обладали немалой информацией, но при этом происшествие предотвратить не смогли. Нужно было кричать громче, обращаясь ко всему обществу. А мы этого не сделали. Я, в том числе, струсил. Если честно, было страшно.
Критиковавшего "Аум Синрикё" Ёсинори Кобаяси чуть не убили. Сёко Эгава — тоже. Со всеми ними обошлись почти одинаково. Если бы кто-нибудь в январе-феврале закричал во всеуслышание: "Остерегайтесь, у "Аум Синрикё" зарин", — наверняка были бы жертвы. Но полиция и не думала защищаться. Даже попроси мы полицию об охране — такое ощущение, они этим не занимаются. Вроде того: "Что, вас хотят убить? " Даже не воспринимают всерьез. Эгава жила в префектуре Канагава и смогла обеспечить себя круглосуточной охраной, а у токийцев Нагаоки и Кобаяси так никакой охраны и не было.
Как бы то ни было, мы так и не смогли эффективно заявить о себе. Было и страшно, и что-то в нас не сработало всерьез. Думаю, в каждом из нас сейчас живет нечто вроде самокритики или разбора того, что у нас не вышло. Неудобно перед Сакамото. Мы не смогли использовать его жертву. И это — один из наших главных мотивов, побуждающих заниматься последствиями зариновой атаки в Токийском метро.
Линия Маруноути
(до Икэбукуро, в обратную сторону)
Поезд В701 /А801
Распыление зарина в поезде линии Маруноути до Икэбукуро осуществляла команда из двух человек — Масато Йокояма и Киётака Тонодзаки. Йокояма — исполнитель, Тонодзаки — водитель.
Йокояма родился в префектуре Канагава в 1963 году. К моменту совершения теракта ему исполнился тридцать один. Окончив отделение прикладной физики политехнического факультета университета Токай, он поступил на работу в компанию, производящую электронику, но через три года уволился и ушел из дому. Из пяти преступников-исполнителей Йокояма производит самое невзрачное впечатление. С ним не связано никаких историй, а имя почти не фигурирует в показаниях верующих. Скорее всего, он молчалив и скромен. Один из заместителей начальника Министерства науки секты, прекрасно разбирался в "технологиях". Вместе с Хиросэ стоял во главе проекта по разработке автоматического пистолета. Они же вдвоем в январе 1995-го "преподнесли" изготовленное оружие Асахаре[48].
Тонодзаки — тоже человек неброский. Сам из префектуры Аомори, 1964 года рождения. После окончания старшей школы перебивался временными заработками, в 1987-м ушел из дому. Приписан к Министерству строительства.
По пути на станцию Синдзюку Йокояма купил "Никкей Кейдзай Симбун"[49] и завернул в нее два пакета с зарином. Ранее Тонодзаки приобрел спортивную газету, но Йокояма настаивал на обычной, и купил то, что посчитал нужным. Перед тем как выйти из машины, Йокояма для конспирации надел парик и очки.
В 7:39 Йокояма сел в поезд метро (номер В701) линии Маруноути, следующий с Огикубо до Икэбукуро, в пятый вагон. Когда поезд начал сбрасывать скорость на подъезде к станции Йоцуя, он несколько раз ткнул поверх газеты лежащие на полу пакеты. Но дырка образовалась лишь одна. Второй пакет остался целым. Проткни он оба, ущерб в этом поезде оказался бы куда больше.