Могу представить, что, вероятно, 80-90 % нашего общества будут испытывать подобные же чувства и поступят так же, если окажутся перед подобной картиной. Иными словами, пройдут мимо, сделав вид, что ничего не видят, и тут же забудут, глубоко не задумавшись. В Веймарской республике германские интеллигенты, видимо, вели себя так же, когда впервые увидели Гитлера.
Однако поразительно следующее. На улицах появляется и ведет свою пропаганду множество новых религиозных культов и сект. Но мы (по крайней мере, я) не испытываем к ним физического отвращения. "А, это опять они", — вот и вся наша реакция. Они не приводят в смятение наши чувства, и мы просто проходим мимо. С точки зрения общественной нормы, бритые наголо, бьющие в барабан и танцующие кришнаиты действительно выглядят эксцентрично, но я никогда от них не отворачиваюсь. Так почему же я невольно отвожу взгляд от "Аум Синрикё"?
Одно предположение. Не потому ли это, что феномен "Аум Синрикё" не является для нас чем-то совершенно чуждым, а показывает искаженный образ нас самих в совершенно неожиданном ракурсе? Кришнаитов и другие новые религии мы отвергаем с самого начала как не имеющих к нам никакого отношения. Однако с "Аум Синрикё" по какой-то причине мы этого сделать не можем. Их существование (внешний вид, танцы, песни) мы вынуждены отвергать усилием воли, и это нас тревожит.
Если говорить с точки зрения психологии… На психологию я буду ссылаться только один раз — потерпите, пожалуйста. Значит, так. Если мы что-то физиологически не переносим с самого начала и испытываем к этому сильное отвращение, нередко это что-то может являться отражением нашего собственного образа. Если это так, то глубокое отвращение, которое я испытывал по отношению к членам культа "Аум Синрикё" у станции Сэндагая, вероятно, может иметь подобное происхождение. Но тут я умолкаю, чтобы подумать еще раз о такой возможности.
Нет, я не утверждаю: при других обстоятельствах я или вы могли бы вступить в "Аум Синрикё" и выпустить в метро зарин, — такие обстоятельства в действительности не могут возникнуть. Я хочу сказать: то, что мы сознательно вынуждены отвергать, возможно, существует внутри нас.
Подобное, возможно, будет ошибочно понято, но если указанное ранее предположение развивать дальше, то я именно так и думаю. "Наша сторона" и "та сторона" имеют общее изображение в двух зеркалах, стоящих друг против друга.
Разумеется, изображение в одном зеркале по сравнению с другим выглядит более темным и сильно искажено. Однако если эту темноту и искажение убрать, два изображения имеют поразительное сходство и в некоторых аспектах даже действуют в полном взаимопонимании. Поэтому мы избегаем смотреть на это изображение и, сознательно или нет, выбрасываем его из реальности как часть того мрачного, что находится внутри нас. И "неприятный осадок" от инцидента с зарином в метро, который мы все еще где-то в душе продолжаем ощущать, видимо, в действительности как раз оттуда беззвучно и вырывается.
Я излагаю очень кратко, и, вероятно, многие читатели меня не поймут, а некоторые, возможно, будут и протестовать. Поэтому я хочу объяснить несколько подробнее, что я имею в виду.
3
Уступленное "Я"
В июньском номере журнала "Сэкай" за 1996 год Митио Оти опубликовал большую статью об "Унабомбере" — американском террористе, который направлял посылки с вложенной в них взрывчаткой. Там Митио Оти приводит часть "Манифеста Унабомбера", напечатанного в "Нью-Йорк Таймс". Ниже цитата:
Система перестраивает себя таким образом, чтобы оказать давление на тех, кто ей не соответствует. Несоответствие системе называется "болезнью", приведение в соответствие — "исцелением". Таким образом, попытки достижения независимой автономии нарушаются, и личность вовлекается в процесс, навязанный системой. Стремление к достижению автономии рассматривается как "болезнь"[108].
Представляет интерес, что метод направления бомбы по почте, который применял Унабомбер, полностью совпадает с известным инцидентом, когда "Аум" направила бомбу в посылке в токийскую ратушу. Думается, это обстоятельство позволяет тесно увязать то, что говорит террорист Теодор Качински, с сущностью действий организации "Аум Синрикё".
Похоже, то, что говорит здесь Качински, в своей основе справедливо. Социальная система, к которой мы принадлежим, стремится подавить стремление к достижению личной автономии. В большей или меньшей степени я чувствую это на себе, и, думаю, вы тоже, несомненно, в какой-то степени это испытываете. Если говорить откровеннее, хоть вы и стремитесь к свободному образу жизни, выдвигая собственные жизненные ценности, общество вам не позволит достичь этого. Торчащий гвоздь забивают.
Далее, с точки зрения членов "Аум Синрикё": когда они стремятся к достижению собственной автономии, общество и государство обвиняют их в "антиобщественных действиях" и называют это "болезнью". Поэтому в их сознании все более усиливаются антиобщественные тенденции.
Однако Качински, сознательно или бессознательно, не заметил одного момента. "Стремление к личной автономии и гетерономия" возникли как взаимное отражение в противоположных зеркалах. Иными словами, первое является ничем иным, как отражением второго. Если вы родились и были брошены родителями на необитаемом острове, вы не будете иметь понятия об автономии. Автономия и зависимость подобны свету и тени, которые спонтанно втянуты в гравитационное поле и после независимых взаимодействий находят некий баланс между обществом и самим собой.
По-моему личному мнению, Асахара не смог достичь этого баланса и взамен этого успешно создал ограниченную, но довольно эффективную систему. Я не могу оценить Асахару как религиозного деятеля, ибо не знаю, на основе каких критериев это можно сделать. Но, глядя на его жизненный путь, могу сделать некоторые выводы. Пройдя через серию личных неудач и благодаря приложенным усилиям, он оказался в замкнутом контуре, подобно джинну из "Тысячи и одной ночи", запечатанному в бутылке. К этой бутылке Асахара прикрепил этикетку "религия". Затем он создал на базе коллективного опыта "замкнутую систему", которую как товар и представил обществу.