С муровием.
"Свою главу любезно лобызаше" (см.: наст. том. С. 51)
— Дмитрий Федорович, впредь не знайте меня!
"Да я готов на дуэль вас вызвать". Ильин<ский> ему: "Комик, проклинаю!"
У игумена: "И Христос простил за то, что возлюбила много. Она лучше вас. А то, что вы: больше кресты".
— В Евангелии: раздай нищим. Но мы хоть не раздаем, так все-таки чтим. <…>
Иов возлюбил других детей (барыня). Перемещение любви. Не забыл и тех. Вера, что оживим и найдем друг друга все в общей гармонии.
Революция, кроме конца любви, ни к чему не приводила (права лучше).
Воскресение предков зависит от нас.
О родственных обязанностях. Старец говорит, что бог дал родных, чтоб учиться на них любви. Общечеловеки ненавидят лиц в частности.
— Был бы один ум на свете, ничего бы и не было.
Из Исаака Сирина (Семинарист).
— Regierender Graf von Moor.
Старец, вероятно, был человек образованный. Был и теперь есть, о рассеянности: анекдот.
О волке речь, а волк навстречу.
— Направник (см.: наст. том. С. 46).
"Кастет. Компрометирующее слово вперед (о убийстве отца).
Ученый о том, что нет причины делать добро <…>
Человек есть воплощенное Слово. Он явился, чтоб сознать и сказать. <…>
Мальчик научил булавку в хлеб. За Жучку. <…>
Федор Павлович зовет помещика Маркова фон Зоном, тайный ф<он> Зон. <…>
Если нет бога и бессмертия души, то не может быть и любви к человечеству" (XV, 200–207).
Процитируем некоторые наброски к спору о взаимоотношениях церкви и государства в келье Зосимы:
"NB — Все вещи и все в мире для человека не окончены, а между тем значение всех вещей мира в человеке же заключаются.
Земля благородит. Только владение землей благородит.
Без земли же и миллионер — пролетарий. А что такое пролетарий? Пока еще сволочь. Чтоб не быть сволочью, надо его переродить, а переродить можно только землей. Надо, чтоб он стал владельцем земли.
У нас что падает, то уж и лежит. Что раз упало, то уж и лежи.
У нас молодежь ищет истины, это правда, и я не раз соглашался с этим.
— Что церковь — для шутки или нет?
Если не для шутки, то как же ей соглашаться рядом допускать то, что допускает государство как установление языческое, ибо многое осталось в государстве еще с древнего Рима как языческое, а к христианскому обществу принадлежащее.
Мнение это основано на нормальности языческого порядка, а стало быть, и всех его отправлений. Между прочим, и на нормальности языческого уголовного суда. Государственное и языческое — это все равно. Если церковь допустит языческий суд, то она отречется от своего назначения. Не борьбой, но в идеале.
Элементы — богословский и юридический, ирократия и бюрократия.
Что это смешение элементов будет вечное, что его и нельзя привесть в нормальный порядок, разъяснить, потому что ложь в основании. <…>
Вопрос: кончилась ли церковь как общество Христово на земле, достигла ли идеала и последней своей формы или идет, развиваясь сообразно с своей божественной целью? Тут не догматическая сторона веры взята в расчет, а лишь нравственное состояние человека и общества в данный момент.
Ни один общественный союз не может, не должен присваивать себе власти распоряжаться гражданскими и политическими правами своих членов.
Церковь — царство не от мира сего.
Уголовная и судногражданская власть не должны ей принадлежать и не совместимы с природою ее и как божественного установления, и как союза людей, соединенных для религиозных целей:
"Если не от мира сего, то и не может быть на земле совсем". Недостойный каламбур для духовного лица. Я читал это место у этого духовного лица, его книгу, на которую вы возражаете, и удивлен был этому. В божьей книге это не про то сказано. Играть так словами нельзя. Христос именно приходил установить церковь на земле, царство небесное, разумеется, в небе, но в него входят не иначе, как через церковь, а потому недостойно игры слов и каламбуры тут невозможны, потому что каламбур ваш основан на величайшем слове Христове. Церковь же есть воистину царство, и должна быть царством, и явится на земле как царство, на что имеются обетования" (XV, 208–209).
Примечателен набросок диалога к главе "Бунт":
"— Чем глупее, тем ближе к цели. Глупость всегда коротка, а чем короче, тем ближе. Я пожертвовал собственным достоинством.
— Но я не принимаю, потому что, как ни велика эта идея, она не стоит этого страдания. Будут петь ангелы. Если мать обнимается с мучителем сына, простит от ума, то значит тут произошло что-то до того высшее, что, конечно, стоит всех несчастий, да я-то не хочу.
— Это бунт.
— Эвклида геометрия. А потому прими бога, тем более что это вековечный старый боженька и его не решишь. Итак, пусть боженька. Это стыднее.
И если мне предложено участвовать, то не могу участвовать, извините <…> Русские разговоры на эти темы все так у всех русских мальчиков происходят.
Нигилист.
— Я этому не верю, пусть, пусть параллельные линии сойдутся (и обнимутся). Параллельные линии сойдутся, где мне, маленькому, клопиному уму, это понять.
— Пусть он мучается, зато он яблоко съел.
— Апокалипсис. В финале выразится что-то такое драгоценное, чего стоили все мировые эти страдания и что искупает их до того, что можно и примириться.
— А потому 3-е положение. Я не считаю затею за что-нибудь серьезное.
— Но я этого мира не принимаю, и я не хочу на него согласиться. Вот 3-е мое положение…" (XV, 231).
Большой интерес представляют наброски и заметки к главе "Великий инквизитор". Вот как выглядят в черновой рукописи слова, обращенные Инквизитором ко Христу:
"— Зачем ты пришел к нам? Для чего ты пришел мешать нам?
Не говори, я знаю, что ты скажешь, но выслушай меня и прежде всего то, что я тебя завтра сожгу.
Мне стоит лишь сказать одно слово, что ты извержен из ада и еретик, и тот же народ, который падал перед тобой, завтра же будет подгребать уголья.
Ты видел народ? Чего тебе надобно было? Ты говорил, я хочу их сделать свободными, и вот ты видел этих свободных? Видел их? Это дело нам дорого стоило, и мы принуждены были сделать его во имя твое-15 век<ов> ломки, но теперь это крепко.
Зачем же мешаешь нам, зачем разрушаешь дело наше? Нет, если есть достойный костра, то это ты.