– Не быть добру, – прорычал глухо и Кривонос, – пока хоть один жид или лях будет топтать нашу землю.
Слова Богуна и Кривоноса произвели на всех удручающее впечатление.
– Нет, братья мои и друзи, не будемте бога гневить! – поднял голос Богдан, и в нем зазвучала прежняя мощь. – Разве можно сравнить наше теперешнее положение с прежним? Вспомните ужасный разгром наших последних изнеможенных сил под Старицей. Лучшие атаманы или убиты, или казнены, или пропали без вести; ни людей, ни оружия не осталось; села разграблены, народ на колах, на виселицах или зверем в трущобе. О сопротивлении врагу можно было только мечтать с отчаяния. Наконец, нас созывают, как быдло, на Маслов Став и объявляют баницию, лишение всех стародревних вольностей, лишение всех человеческих прав!..
Тяжелый вздох вырвался из широких грудей и пронесся тихим стоном по светлице.
– Да, то была могила, широкая и глубокая для всех нас могила, – продолжал Богдан, переводя дух, – но ласка господня блюла нас, милосердие его не истощилось. Он внушил королю мысль не дать нас на истребление, и король хоть слабым голосом, а сдерживал буйство панов, ободрял нас надеждой, соединял нас воедино, и вот прошло семь лет медленной, незаметной работы{233}, и скажите же по совести, братья, разве мы такие же бессильные, как тогда? Нет, тысячу раз нет! – поднял руку Богдан. – Запорожье наше укреплено, до четырех тысяч лыцарей по камышам, по островам, по затонам; двести чаек гойдается на Днепре, тут у каждого из нас, – только свистни, – так слетится немало орлят! Не забывайте, что с нами теперь наше знамя и клейноды, а будут с нами и привилеи, и охрана, и воля найяснейшего!
По мере того, как говорил Богдан, смутившиеся было лица начали проясняться снова, глаза зажигались огнем, и бодрая радость овладевала всеми. Даже Ганна, забыв свое горе, улыбнулась восторженно этой вести.
– Так с такими силами да клейнодами, – звучал между тем победоносно его голос, – коли ежели что... так мы такую кашу заварим, что зашатается и Речь Посполитая!
– Слава, слава Богдану! – закричали все возбужденно
и весело, потянувшись к кубкам.
– На погибель врагам, а нам и люду на счастье!
И полился темною ароматною струей в кубки старый мед, и усилил, и усладил еще больше это радостное настроение, окрыленное радугой пышных надежд.
Все верили в эту минуту, что уже налетело желанное всеми затишье, что оно открыло уже свои убежища... многие мечтали о личном счастье, многие мирились с неизбежной судьбой, многим рисовалась картина народного благополучия...
– Браты мои и друзи! – наполнил Богдан снова все кубки. – Много пережили мы вместе и горестей, и бурь, и несчастий; но во всех наших злыгоднях поддерживала нас до сих пор та крепкая любовь и згода, которая соединяла нас против врагов и давала нам, слабым, силу и мощь. Теперь мы расстанемся, всякий пойдет своею дорогой, и кто знает, когда и при каких обстоятельствах сведет нас снова господь? Выпьем же на прощанье, друзи мои, за нашу братскую любовь, за нашу веру друг к другу и згоду, чтобы она вечно между нами жила, чтобы мы стояли все один за одного и каждый за всех!
– Будем, будем! – раздались отовсюду восторженные крики.
– Ганно, прощаешь? – притянул к себе за руки ожившую девушку Богдан и заглянул ей в глаза.
– Дядьку, – вспыхнула она вся, – вам до веку... защитнику нашему...
Объятия, поцелуи и клятвы смешались с радостными слезами.
И никто из присутствующих не мог и подумать в это мгновение о той страшной буре, которая уже подымалась над их головой...
Примечания
Созданию трилогии предшествовала большая работа автора над драмой "Богдан Хмельницкий". Однако материал, собранный М. Старицким, не мог быть полностью использован в драме, которую он окончил в 1887 г. Очевидно, уже тогда у писателя возник замысел написать роман о невиданном героизме украинского народа в борьбе за свое освобождение из под гнета польской шляхты, о выдающейся личности Богдана Хмельницкого. Подготовительную работу над романом М. Старицкий начал несколькими годами позже, когда после окончания летнего сезона 1891 г. он, отойдя от руководства труппой, остался в Москве и прожил там до весны 1892 г.
В записной книжке писателя за 1891 г. находим ряд планов сцен к роману о Богдане Хмельницком. Планы эти записаны без какой либо системы, без последовательности в развитии сюжета или хронологии событий. Здесь содержатся также списки литературы по истории Украины, Польши, Литвы, Крыма и России, позже дополненные рядом работ и источников, и различные выписки из прочитанных книг.
Увлекшись бурными событиями героического прошлого, М. Старицкий написал тогда на русском языке повесть "Осада Буши (Эпизод из времен Хмельниччины)" и сразу же опубликовал ее в газете "Московский листок" (1891). А роман начал только в августе 1894 г., о чем свидетельствуют пометки на одном из черновых автографов. Работая над произведением, – автор продолжал глубоко изучать различные источники и исторические исследования.
Большой материал и широта охвата исторических событий вскоре привели писателя к выводу, что в одной книге этот замысел не воплотить. Постепенно роман разросся в трилогию – "Богдан Хмельницкий", "Буря", "У пристани", – которая, благодаря предварительной подготовке и исключительной работоспособности автора, была создана за сравнительно короткое время и опубликована в 1895–1897 гг. в газете "Московский листок". Все три романа печатались "из под пера": написав главу, М. Старицкий тотчас же отсылал ее в редакцию газеты.
Своей трилогии о Богдане Хмельницком М. Старицкий придавал большое значение и очень сожалел, что не мог издать ее на украинском языке.
Первая часть трилогии – "Богдан Хмельницкий. Исторический роман" – опубликована в 1895 г. в газете "Московский листок" (№№ 3 362). Двумя годами позже, в 1897 г., М. Старицкий опубликовал этот роман вторично, тоже на русском языке, но уже на Украине, в журнале "Киевская старина", под названием: "Перед бурей. Исторический роман из времен Хмельниччины". Подготавливая роман для журнала, М. Старицкий немного переделал начало и исправил некоторые ошибки и недосмотры газетного варианта.