– А, змея, гадина! – вскрикнул он вслух, – и снова бешеная ярость охватила козака, и снова мысли его понеслись бешеным потоком.
Но теперь конец; он написал обо всем батьку, он выследит, накроет их, да это и нетрудно... Она уже потеряла и стыд, и страх; на сутки оставил он замок, и вот она снова со своим маляром, уезжает при всех, позорит отца – гетмана Украйны! О, он отомстит ей теперь за все: и за батька, и за себя! Тимко остановился на мгновение.
И в этот миг дверь отворилась и раздался голос часового:
– От его милости ясновельможного гетмана к пану гетманенку посол.
– Посол? – вскрикнул радостно Тимко. – А пусть идет сюда сейчас.
LXXVII
Через несколько минут в комнату вошел молодой стройный козак; поклонившись низко Тимку, он подал ему письмо и произнес обычное приветствие, но Тимко не ответил на него. Разорвавши порывисто пакет, он впился в лыст глазами. От этого письма зависело для него все. Письмо было недлинно. Уже выступая с войском из Чигирина, гетман начинал ощущать в своем сердце какие то смутные подозрения, но грозные надвигающиеся события отвлекали его внимание от домашних дел, а пламенные ласки Елены усыпляли его ревность. Теперь же сообщение сына об явной измене жены вызвало в душе гетмана ужасный, все разрушающий ураган. Письмо было кратко, но грозно. Прерывистые, неровные строчки его свидетельствовали о страшном волнении руки, писавшей письмо.
– Ну, расскажи, что слышно там, о чем велел передать тебе ясновельможный? – обратился Тимко к послу.
Козак начал излагать происшедшие за это время события, а Тимко снова зашагал по комнате.
Из передаваемых послом известий только беспорядочные обрывки достигали его воспаленного мозга.
– ...Нечай погиб в Немирове... Калиновский напал на сонных и пьяных... Но никто не мог взять его живым. Козаки дрались как львы и унесли своего изрубленного батька умирать в замок, где он и умер. Но зверь Калиновский ворвался в замок и надругался над трупом...
– А Богун?
– Богун, как герой, отстоял с горстью козаков Винницу и обратил в бегство в десять раз сильнейшего врага. Теперь он уже присоединился к гетману батьку, Войска гетмана усиливаются, но хан до сих пор медлит, не хочет ехать... Слышно, что он сердит на гетмана за то, что султан принудил его выступить на помощь козакам... Говорят о каком то тайном соглашении его с ляхами... Но гетман уже двинулся к Берестечку, требует провианта, казны.
Все это были важные, оглушающие новости, но Тимко чувствовал, что теперь он не может ничего взвесить и сообразить.
– Хорошо, – перебил он посла, – все будет сделано. Теперь ступай, потребуй себе келех меду да отдохни с дороги.
Не успел посол выйти из залы, как со двора донесся частый звук конского топота. Тимко бросился к окну.
Во двор влетели во весь опор Елена и новый скарбничий. Дикое желание мести мгновенно охватило Тимка.
– Позвать сюда скарбничего! – крикнул он часовому. Через несколько минут вдали послышались легкие, мягкие шаги и в залу вошел скарбничий. В устремленном на себя взоре итальянца Тимко почувствовал даже торжествующую насмешку. Бешеный гнев сжал ему спазмою горло. Он хотел произнести слово – и не мог.
– Что угодно было вашей гетманской мосци? – поклонился изысканно итальянец.
– Ты свободен, работы все покончены, – произнес хрипло, обрывисто Тимко. – Получай деньги и сейчас же оставь наше гетманство.
Лицо итальянца потемнело.
– Я ничего не понимаю... за что такая немилость? Что вызвало такую злобу против меня?
– В военное время чужие люди не нужны... мы получили сведения, что все, происходящее у нас, известно ляхам, – оборвал его грубо Тимко.
– Но. я оставлен здесь по желанию самого ясновельможного гетмана! – попробовал еще возразить итальянец, но Тимко перебил его.
– А выедешь по моему приказу! – вскрикнул он бешено. – Слышишь, теперь здесь всем распоряжаюсь я!
В это время в комнату вошла торопливо, задыхаясь от быстрого движения, Елена. При одном взгляде на яростное лицо Тимка она сразу поняла, что здесь произошло что то решительное.
Дикая ненависть вспыхнула в ее глазах.
– Стой! – произнесла она, обращаясь к Тимку. – Объясни мне, что вышло здесь?
– Ясновельможная гетманша, – произнес с легким поклоном итальянец, – его милость приказывает мне покинуть тотчас гетманство.
Елена вспыхнула и сразу же побледнела.
– Что? Что? – вскрикнула она, делая несколько шагов по направлению к Тимку. – Ты смеешь?
– Да, смею, – ответил спокойно Тимко, любуясь с затаенною злобой вспышкой мачехи. – Гетман дал мне безграничное право распоряжаться здесь всем.
– Но я не дала тебе этого права, – загорелась гневом Елена. – Работы не окончены в моих покоях, и я не отпущу его.
– Он выедет сегодня же!
Елена побледнела от гнева, но сдержала себя и, обратившись к итальянцу, произнесла торопливо:
– Оставьте нас... идите...
Итальянец вышел. Несколько секунд в комнате царила глухая тишина. Первая заговорила Елена.
– Что это значит? – подошла она к Тимку. – Ты должен объяснить мне, что значит твой дерзкий поступок? Как смеешь ты выгонять человека?
– Как смеешь ты заступаться за него?
– Это мое дело. Я гетманша здесь и отчета тебе давать не стану, – выпрямилась гордо Елена, – но не позволю тебе разгонять моих слуг.
– Ха! Слуг! – воскликнул яростно Тимко. – А почему ты так бледнеешь и меняешься в лице из за слуги? Почему ты так испугалась его отъезда? Почему ты дрожишь вся теперь, теряешь память? А? Почему? Говори же, говори!
– Потому, что я не позволю позорить благородного рыцаря, которому гетман, муж мой, доверил все свое имущество!
– И даже свою жену? – перебил ее бешено Тимко.
– Тимко! – вскрикнула дико Елена.
– Ха ха ха! – разразился Тимко диким, неистовым хохотом. – Все знаю я... Все, все, все!
Елена побледнела от бешенства; еще минута – и она, казалось, готова была бы броситься сама на этого ненавистного ей хлопа и впиться в его горло зубами. О, как ненавистен был он теперь ей с своей грубой ревностью и любовью!
Но... с этим ненавистным козаком надо считаться.
Елена сделала над собою невероятное усилие и отвернулась к окну.
С минуту она стояла неподвижно. Только высоко подымающаяся грудь да вздрагивающие плечи говорили о короткой, но сильной борьбе.