Твой.
7.1 913. [Київ.]
Дорогой Шурок! Такая досада, что ты не приехала 3-го. У меня никого не было из домашних. Но ведь я не знал, ведь собирались — и, главное, я не успел бы написать тебе о возможности приехать. Письма идут сюда безобразно. Например, последнее, от 2 янв., имеет штемпель Черниговск. почты 4, Киевск.— 5, а получил я 6-го, т. е. на пятый день по написании письма. И так почти всегда. Ты знаешь, моя голубка, что я скоро могу очутиться дома. Проф. Образцов оставил меня здесь на неопределенное время, а другой врач, прив.-доцент д-р Стра-жеско, главный знаток сердца, не соглашается с ним: он говорит, что сердце мое значительно исправилось и что, лежа в клинике, я никогда не поправлюсь, т. к. однообразная обстановка, отсутствие воздуха и впечатлений, а также прискучивший стол— действуют на мою психику угнетающим образом. Что домашняя обстановка с несколькими комнатами, знакомыми предметами, лучшим уходом и разнообразным столом ускорит мое выздоровление. Режим и способы лечения (в сущности очень однообразного) мне хорошо известны и я могу и контролировать свое сердце и лечить его без врача, при помощи рецептов, которые мне будут даны здесь. Сегодня или завтра состоится консилиум — и если все согласятся — я уеду домой. Не сейчас, конечно, а дней через 10, чтобы иметь возможность освоиться с наружным воздухом и не простудиться в дороге. Чувствую себя в последние дни значительно лучше, сплю, имею аппетит, самочувствие довольно порядочное, встаю с постели. Ты бы, голубка моя, могла воспользоваться этой неделей и приехать ко мне. Хорошо было бы, если бы ты успела уведомить меня о дне приезда. Ты рассчитывай так, чтобы наше свидание состоялось до субботы на этой неделе, т. к. в субботу могут приехать за мной. Когда приедешь, приходи в 2 часа, раздевайся внизу и если бы кто тебя останавливал, скажи, что ты имеешь разрешение от д-ра Рафиева. Боюсь только, что с трех нам будут мешать визитеры. Предупредить всех не могу — их много, а бывают и неожиданные. Могут быть встречи и с черниговцами, на это надо быть приготовленным. Ну, как-нибудь будет. Я так рад, так счастлив при одной мечте о свидании с тобой. Соскучился, стосковался до невозможности. Повторяю, хорошо, если успеешь предупредить о дне приезда, а если не успеешь, так и будет. Приезжай только. В случае каких-либо инцидентов с прислугой в клинике или с кем-нибудь, напиши мне карандашом несколько слов и отошли со швейцаром или др. служителем ко мне, в палату № 9, а я все сейчас устрою. Но думаю, что ничего не будет. Целую тебя, мое сердце. Пиши мне, любимая моя, голубка моя Шурочка. Жду тебя. Пока целую мысленно.
Твой.
х м 327.
11.1 913. [КиГа.]
Ах, ты, моя детка, мое ты огорчение родное! Зачем ты так часто болеешь, чаще, чем полагается? Теперь я уже не знаю, когда мы увидимся, разве мне станет хуже и я принужден буду остаться в клинике. Но, кажется, будет иначе,—я поправляюсь и позавчера выезжал даже на извозчике на несколько минут. Сплю, ем, обхожусь без лекарств и, по всей вероятности, 15-го с. м-, т. е. через пять дней, отправлюсь домой. В. И. приедет за мной завтра или в воскресенье. Скоро ли удастся нам увидеться — наперед трудно сказать, напишу из Чернигова.
Ты уже больше не пиши мне в Киев. Если я здесь останусь еще (все может быть), сообщу сейчас и тогда ты, б. м., сможешь приехать ко мне или продолжать переписку. Сейчас пишется мне невозможно плохо. Только что прочитал твое письмо вторично — и натянутые нервы не выдержали — стало мне плохо, невыносимо больно в груди и пот облил меня с ног до головы. Но через Ці часа все прошло, осталась только усталость, вялость и плохо соображающая голова. Конечно, нехорошо это, но оправдывается: 1/2 года болен, 3 м. в больнице и стосковался по тебе.
На будущее время постараюсь укрепить свои нервы и буду легче переносить огорчения.
И ты не огорчайся, голубка. Такова, видно, наша судьба. Но я имею надежду, что дальше все пойдет лучше.
А я так мечтал, что ты приедешь сегодня, мы побудем часик вдвоем, затем в три ты повезешь меня по городу, а тем временем визитеры, не застав меня дома, разбредутся и мы будем опять одни.
А все вышло не так, как рисовало воображение — и то второй раз уже. Ну, не будем вспоминать об этом, расстраивать себя.
В Черн[игове] я пробуду недолго. Если в состоянии здоровья замечу ухудшение — отправлюсь обратно в клинику до выздоровления. Если же мне будет лучше — недели через две поеду на юг. Я уже писал тебе о своих планах — Египет или Кавказ, скорее последнее. Денег нет, ничего не заработал, а болезнь съела массу денег.
До свидания, мое сердце. Надеюсь, что наше свидание в Ч[ерниго]ве будет удачнее, чем здесь. Лишь бы морозов больших не было. Целую тебя, мое сердце, моя родная и милая, моя добрая голубка. Люби меня, если можешь. Я тебя крепко люблю и крепко целую. Огорчен сильно, что долго не буду иметь известий о тебе. Еще целую и еще. Не забывай меня.
Твой.
328.
21.1 913. [Київ.]-
Прости, дорогая детка, что не писал. В течение целой недели я ежедневно собирался уехать, но каждый день оканчивался неудачей — сердечными припадками, настолько
сильными и утомительными, что врачи (кажется опытные!) теряли голову и держали меня в постели. Но самочувствие иногда лучший учитель: я осмелился высказаться, что вся суть тут не в сердце, что оно ни при чем в этих припадках, а виноват желудок—предложил собственный метод лечения. Конечно, надо мной добродушно посмеялись и снисходительно разрешили применять метод профана, т. к. он невинен и безвреден. И я блестяще доказал, что не ошибаюсь. Если я применял свой метод, припадков не было. Не применял—и имел их 2 в день. Пришлось согласиться со мной, но тут пошел спор между 2-мя профессорами, можно ли меня отпустить домой. Один за, другой против. Наконец это меня рассердило и я просил составить консилиум для выяснения вопроса. Вчера совещание состоялось и мне разрешили, без ущерба для здоровья, уехать во вторник 22, но с предосторожностями: до вокзала каретой, в поезде купе 1-го класса и в Чернигове опять карета. Буду чувствовать себя архиереем и благословлять обеими руками. Дома надеюсь поправиться быстрее и увидеться с тобой. Я стосковался до невозможного. Хоть бы одним глазком увидеть тебя. Из Чернигова напишу, когда буду иметь возможность выехать на прогулку. Как же ты, моя любимая? Здорова ли, не скучаешь ли? Целую тебя —если может это утешить тебя в чем, и обнимаю. Пишу мало, мешают, вообще было неудобно. Еще целую.