Взяв в руки палку, я плотно прижал её к земле и не без страха смотрел на отвратительную гадину, которая корчилась и извивалась у моих ног. Мне нечего было бояться: развилина держала змею за шею, и она не могла поднять голову, чтобы ужалить меня. Хотя она и была очень велика, опасны были только её зубы, так как гремучие змеи, в отличие от удавов, не обладают большой силой.
Габриэль вошёл в кусты и вскоре вернулся обратно. Он держал в руке какое-то растение, также вырванное с корнем. Это была трава совсем другого вида. У неё были сердцевидные листья с острыми концами, изогнутый стебель и тёмно-красные цветы.
Когда темнокожий подошёл ко мне, я увидел, как он взял в рот несколько листьев и корешков этого растения и стал их жевать. Что он собирается делать?
Я недолго оставался в недоумении. Подойдя к змее, он нагнулся над ней и выплюнул ей на голову сок этой травы. Затем, взяв у меня из рук раздвоенную палку, поднял её и отбросил в сторону.
К моему ужасу, змея была теперь свободна, и я не теряя времени, отскочил назад и вскарабкался на ствол.
Но мой спутник не двинулся с места; он снова наклонился над змеёй, взял в руку отвратительную гадину, спокойно поднял с земли и обвил её вокруг своей шеи, словно это была простая верёвка.
Змея не пыталась его укусить. Она даже не пробовала вырваться у него из рук. Казалось, она замерла и была не в силах причинить ему ни малейшего вреда.
Поиграв со змеёй несколько минут, темнокожий бросил её на землю. Но и теперь она не пыталась скрыться.
Наконец заклинатель змей с торжеством повернулся ко мне и сказал:
— Ну, масса Эдвард, теперь я за вас отомщу! Смотрите сюда!
С этими словами он поднял змею и сдавил ей шею большими пальцами так, что она широко разинула пасть. Мне были прекрасно видны её страшные зубы и ядовитые железы. Затем, поднеся её голову к своим губам, он выплюнул чёрный сок ей в самое горло и снова бросил её на землю.
До сих пор он не причинил ей никакого вреда; всё, что он проделывал с ней, не могло убить такую живучую тварь, как змея, и я думал, что она сейчас же уползёт. Но нет, она не пыталась двинуться с места, кольца её тела ослабли, и она лежала вытянувшись, без движения, только иногда по телу её пробегала лёгкая судорога.
Не прошло и двух минут, как эта дрожь прекратилась; змея казалась мёртвой.
— Она издохла, масса, — ответил темнокожий на мой вопросительный взгляд, — совсем умерла.
— А что это за растение, Габриэль?
— О, это хорошая трава, масса, это редкая трава, очень редкая. Поешьте этой травы — и никакая змея вас не тронет. Вы видели? Это трава заклинателя змей.
Ботанические познания моего чёрного спутника дальше этого не шли. Через несколько лет мне, однако, удалось определить его "волшебную" траву; это оказалась Aristolochia Serpentaria — растение, прославленное в трудах Мутиса[15] и Гумбольдта[16].
Мой спутник велел мне разжевать несколько корешков; хотя он вполне полагался на первое средство, однако считал, что не вредно лишний раз застраховать себя от опасности. Он превозносил лечебные свойства новой травы и сказал, что дал бы мне её вместо змеиного корня, но не надеялся её найти, так как она очень редко встречается в этих краях.
Я охотно исполнил его просьбу и проглотил немного соку из этого растения. Как и у змеиного корня, он был едкий и немного обжигающий, с привкусом камфарного спирта. Но тогда как у первого не было никакого запаха, у второго был довольно сильный аромат, напоминающий валерианку.
Я сразу почувствовал себя лучше — облегчение наступило почти немедленно. Прошло немного времени, и опухоль моя совсем опала, так что, если бы не повязка на руке, я уже забыл бы, что меня укусила змея.
Глава XXXVII. ЗАМЕТАЕМ СЛЕДЫ
С тех пор как мы вышли на поляну, прошло немного больше часа, но теперь она уже не казалась мне зловещей. Яркие цветы снова радовали глаз, и я с удовольствием вдыхал их аромат. Пение птиц и жужжание насекомых вновь ласкали мой слух, а на ветке по-прежнему сидели голубок и голубка, воркуя: "Ко-ко-а…", и повторяя нежные признания в любви.
Я мог бы ещё долго просидеть на этой прелестной поляне, любуясь красотой природы; но дух наш бодр, плоть же немощна: я почувствовал, что проголодался, и вскоре голод начал не на шутку мучить меня.
Как мне помочь этой беде? Где бы найти чем подкрепиться? Я не мог просить моего спутника вывести меня на плантацию, после того как узнал, насколько это опасно для него. Габриэль говорил правду: он рисковал лишиться руки, а быть может, и жизни. Он не мог надеяться на снисхождение, тем более что у него не было влиятельного хозяина, который, ради собственной выгоды, чтобы не держать раба-калеку, заступился бы за него.
Если бы темнокожий вышел на открытое место, его могли бы увидеть и, ещё того хуже, спустить на него собак. Такой способ ловить беглых темнокожих был тогда довольно распространён, и среди белых людей находились негодяи, которые сдедали это своей профессией. Так утверждал мой спутник. И вскоре я на собственном опыте убедился, что он прав.
Мне очень хотелось есть, но что было делать? Я не мог найти дорогу сам. Я боялся, что снова заблужусь и буду вынужден ночевать в лесу. Как же быть?
Я повернулся к своему спутнику. Некоторое время он молчал, погружённый в свои мысли. Его беспокоило то же, что и меня. Верный товарищ, он не забыл обо мне.
— Вот, масса, о чём думает темнокожий, — сказал он мне наконец. — Он думает: когда солнце зайдёт, он проводит вас, тогда он не боится. Габ выведет вас прямо на береговую дорогу. Масса надо ждать, когда зайдёт солнце.
— Но…
— Масса проголодался? — спросил он, перебивая меня.
Я кивнул.
— Да, Габ знает. Тут нечего есть, кроме этой старой змеи. Масса не станет есть змею, а Габ съест. Зажарит её ночью, когда дыма от костра не видно над лесом. Есть место, где он жарит их, масса увидит. Габ верит масса Эдварду. Он сведёт его в берлогу беглого темнокожего.
Тем временем темнокожий отрезал змее голову, связал тонким прутиком шею с хвостом, поднял скользкое тело и, перекинув его через плечо, встал, готовый идти.
— Теперь пойдём, масса, — сказал он. — Пойдём со старым Габом. Он даст вам поесть. — С этими словами он повернулся и пошёл в кусты.