Черные лица короля и королевы блестели от пота, белки черных глаз медленно поворачивались то вправо, то влево, по тихому звону колокольчика толстые красные губы обоих раздвигались, обнажая блестящие белые зубы... К решетке липла гогочущая толпа, протянутые руки бросали неграм куски сахара, бублики и дешевые побрякушки...
Капитан быстро вышел из толпы.
Ленька протиснулся ближе к решетке. Рядом с ним встала какая-то женщина с ребенком. Ребенок, увидев незнакомых черных людей, заплакал. Королева вдруг поднялась и, напряженно прислушиваясь к плачу ребенка, медленно подошла к решетке... Ленька увидел совсем близко от себя огромные, полные слез и тоски черные глаза...
Он дрогнул, схватился за решетку:
– Пустите ее! Сволочи!
Притихшая было толпа громко охнула.
– Ты что в присутственном месте выражаешься? – накинулась на мальчика стоявшая сзади старуха. – Сейчас полицию позову!
– Шныряет тут в толпе, жулик эдакий! А еще матрос! – поддержали ее в толпе.
Ленька, боясь попасть в перебранку и осрамить своего капитана, молча нырнул между людьми и, отойдя подальше, оглянулся. Он был зол и расстроен.
"Тьфу с ней, с этой выставкой! Знал бы, не ходил... – Он поискал глазами капитана, но капитана нигде не было. – Ну и ладно! – подумал Ленька. – Какой интерес мне с ним ходить... Я один-то быстрее все обегаю да сапожки куплю".
Он пробежал еще несколько аллей, заплутался, попал к выходу, потом снова обошел все ряды лавок... В одном месте детей катали на осликах, в другом вертелась карусель... Наконец начались ряды лавок с одеждой... Дальше шли палатки с обувью – чувяками, сапожками. Сердце Леньки замерло, остановилось. В одной из палаток, над головой старого татарина в тюбетейке, висели красные сафьяновые сапожки со светлыми подковами. Сапожки были всех размеров, и Ленька, вытянув вперед растопыренную ладонь, несмело подошел к торговцу.
– Мне сапожки... Вон энти сымите... – охрипшим от волнения голосом сказал он.
Татарин ловко поддел связанные шнурком сапожки и, бросив их на прилавок, спросил:
– Какой нога надо?
Ленька, трепеща, положил на прилавок свою ладонь, примерил подошвы.
– Велики... Меньше давай...
Татарин полез под прилавок, вытащил еще две пары. Сапожки были мягкие, с кожаной подошвой и светлыми подковками на каблучках. На верху голенищ шли зеленые и желтые полоски с двумя кисточками посредине... Ленька поставил один сапожок к себе на ладонь и засмеялся:
– Как раз! Как раз будут!
– Ну, бери. Спасибо скажешь – хорош товар. Плати деньги! – обрадовался и торговец.
– А сколь денег-то? – оробел вдруг Ленька, вытаскивая из кармана свой рубль.
– Два рубля с полтиной давай, – протягивая руку, сказал торговец.
Ленька сжал свой рубль, лицо его посерело, глаза испуганно поглядели на продавца.
– За рубль отдай... Нет у меня больше, – безнадежно прошептал он, крепко держа одной рукой красные сапожки.
– Чего рубль?! Два с полтиной давай, дешевле нет... Смотри товар, не жалей! – звонко стукнув о прилавок каблуками, нахмурился татарин.
– Нету у меня... – умоляюще пробормотал Ленька. – Уступи, дяденька...
– Чего уступай? Зачим торгуешь, если денег нет! Ступай, ступай! – рассердился татарин.
Ленька, крепко держась за сапожки, тянул их к себе, торговец – к себе...
– Уступи! Я тебе чем-ничем отработаю, – безнадежно бормотал мальчик.
– Иди! Выпускай сапог! Караул кричать будем! – толкал его татарин.
– В чем дело? Сколько тебе не хватает? – раздался вдруг за спиной мальчика знакомый голос.
Стоя в отдалении, капитан уже давно наблюдал Ленькину торговлю. Глядя на упрямое и несчастное лицо мальчика, он вспомнил кудрявую встрепанную девчушку и обещание Леньки привезти ей из Казани красные сапожки.
– Ну, бери сапожки... Вот еще полтора рубля, – бросая на прилавок деньги, сказал капитан.
Ленька, не смея верить своему счастью, вынул из вспотевшей ладони драгоценный рубль и, прижимая к груди завернутые в бумагу сапожки, отошел от прилавка.
Лицо его сияло, на бледном лбу выступили крупные капли пота.
– Спасибо... Я заслужу... Отработаю... – сказал он капитану.
На другой день пароход "Надежда" двинулся в обратный путь. Ночью Ленька беспокойно вертелся на своей койке. Под подушкой у него лежали красные сапожки, и во сне скупой татарин требовал их назад, а из-за решетки вдруг выступала черная женщина с огромными тоскливыми глазами... Ленька стонал, просыпался, ощупывал под подушкой сапожки и, прислушиваясь к стуку машины, взволнованно думал:
"Еду... Домой еду... На утес к Макаке..."
Глава 80
Неожиданный вестник
Снова грустный осенний вечер на крылечке. Веселится одна Динка. Она уже не сидит около маминых колен, а, подхватив прыгалки, скачет по всем дорожкам, весело распевая:
Из Казани-Наказани
Пароход идет!
Ленька едет, Ленька едет,
Здравствуй, Новый год!
– Господи, при чем тут Новый год? – смеется Марина.
– А я знаю, – говорит Мышка. – Это она поет, что все у нее будет по-новому, и потом просто для рифмы.
– Вот чепуха какая! Поди-ка догадайся! – усмехается Марина.
– А я все у нее знаю. Я даже по ее лицу могу сказать, когда она говорит правду, а когда врет, – уверяет Мышка.
Марина вспоминает светлое откровение Динки и грустно качает головой:
– Узнаешь, когда она сама скажет.
– А она всегда скажет... Динка ведь очень болтливая, мама, – говорит Алина.
– И болтливая, и скрытная, – поправляет мать.
– Ну! – машет рукой Алина. – Я бы ей ничего не доверила!
– А я бы доверила, – серьезно говорит Марина.
– А ты знаешь, мамочка, что она один раз сказала! – вдруг оживляется Мышка. – Она сказала, что ее вранье одно вкладывается в другое, как деревянные яички, и только самый шарик внутри взаправдашний!
– Ну вот, поди-ка доберись до этого шарика! – смеется Марина и, вспомнив Динкиного друга Леньку, начинает рассказывать о его тяжелом детстве, о злом хозяине.
Девочки слушают молча, но еще печальней и тоскливей становится на крыльце от этого грустного рассказа... Марина хочет пробудить в Алине и Мышке любовь и сочувствие к Леньке: ведь мальчик завтра придет в их семью... Она не сомневается в Мышке, но как отнесется к нему Алина?
– Пусть каждая из вас поставит себя на место Лени. Вот он придет в нашу семью, и все мы, кроме Динки, еще чужие ему. И так важно хорошо и ласково встретить человека... Показать, что его ждали...