Капитан, улыбаясь, взглянул на Леньку.
– Ну, где они еще... Это я так, подумал только... – застеснялся мальчик.
– Раз обещал, надо привезти, – сказал капитан и снова спросил Динку: – А ты не будешь скучать, когда он уедет?
– Я день и ночь буду... – вздохнула Динка и, соскочив со стула, подошла к Леньке: – Правда, Лень, мы обое будем очень скучать?
– Ничего... – сказал Ленька и, боясь, что она расстроится, стал поспешно прощаться.
– Не опаздывай. Послезавтра мы уходим, – напомнил капитан.
– Я не опоздаю! – сияя, сказал Ленька и легонько подтолкнул Динку к двери. – Попрощайся! – шепнул он ей.
Динка подошла к капитану, взяла обеими руками его руку.
– Прощайте! – сказала она. – Я еще приду проводить Леньку.
Глава 67
Горькие мысли
Домой Динка не шла, а бежала и тащила за собой Леньку.
– Пойдем скорей на утес, – говорила она. – Там это все забудется...
– Что забудется? – не понимал Ленька.
– Ну, вот этот пароход... и капитан...
– А что ж капитан? Разве он тебе не понравился? – удивился мальчик.
– Нет, понравился. Но ведь он сказал, что ты с ним уедешь, – вздыхая, говорила Динка.
– Вот глупая! Так мы же сами просили! – грустно усмехался Ленька.
Его тоже пугала близкая разлука, но при мысли, что теперь он станет настоящим человеком и будет служить на большом красивом пароходе, даже предстоящая разлука казалась ему легче. Леньку радовало, что капитан действительно оказался простым и добрым человеком.
"Стараться буду вовсю!" – с благодарностью думал мальчик, представляя себе, как мчится он на зов капитана, быстрый, ловкий, сообразительный. Нравилось ему также, что он будет есть и спать вместе с матросами. Койки у них небось тоже подвесные, как люльки... Широка, глубока Волга, плывет по ней пароход "Надежда", на пароходе служит лихой матрос Леонид Славянов – не принято там называть по имени.
"Эй, Славянов!" – станут величать Леньку матросы, и вместе с собственной фамилией получит он собственное достоинство, придет в гости к Макаке, подаст всем руку. А пока... Что ж, пока надо расставаться. Может, на неделю, а может, и на две...
Ленька бросает украдкой взгляд на идущую рядом подружку, и мечты его тускнеют. Кажется, что в ней особенного? Суматошная она девчонка, беспокойная... А брось ее – и заскучаешь! Когда б еще знать, что не ревет она, не бегает, не ищет его. А то хоть вплавь бросайся и греби назад, да и только! "Вроде няньки я ей", – с грустной усмешкой думает Ленька, ощущая в своей руке маленькую цепкую руку.
– Ты слышь, Макака... Не реви тут, как я уеду, – говорит он вздыхая.
Девочка поднимает на него глаза и молчит.
– Эх, ты, – говорит Ленька, – надсада...
Потом снова думает о капитане, о большом белом пароходе и матросском воротнике, только мысли эти короткие, не за что им зацепиться надолго; а вот та жизнь, с которой он расстается, имеет уже глубокие корни, крепко сидят эти корни в Ленькиной душе, глубоко вросли в нее.
– Ты спроси дома, не слыхать ли чего о Косте, а то уеду я и ничего знать не буду... И про дядю Колю узнать бы, а то ведь толком ничего я о нем не слышал больше... А еще, может, Степана уже выпустили... Повидать бы его мне, когда приеду... – говорит Ленька.
– Пойдем к моей маме... У нас теперь все тебя знают, почему ты не идешь? – тоскливо спрашивает Динка.
– Я приду... Вот приеду и приду. А сейчас нет... – упрямится мальчик и, сдвинув брови, вспоминает свой ночной визит. – Шарахнулась тот раз от меня ваша Алина, как от жулика. А ты вот что скажи, если кто спросит... – Ленька вдруг поднимает голову и веско говорит: – Ты скажи: у него, мол, другая одежа есть. Штаны черные, навыпуск, бескозырка с лентой и воротник матросский, ни разу не надеванный... При матери скажи, ладно?
– Ладно... Только зачем моей маме твоя одежа? – удивляется Динка.
– А вот чтоб не жалела она меня, как нищего.
На утесе Ленька чувствует себя дома, и дети, забыв о предстоящей разлуке, весело болтают до самого обеда. Потом Динка уходит.
– Если мама и Катя приехали уже, то я не приду... А где ты будешь ночевать, Лень? – уходя, забеспокоилась она.
– Как – где? На утесе. Мне теперь наплевать, я себя переборол. Завернусь в твое одеяло и засну, как медведь в берлоге. Ведь последние ночки дома, – вздыхает Ленька.
– Как – последние? – пугается Динка.
– Ну эта да еще завтра... Конечно, последние! – говорит Ленька, но, взглянув на расстроенное лицо девочки, быстро меняет разговор. – Утром на баштан пойдем! Арбузов тебе нарву и ребятам закажу, чтоб без меня носили!
– Пускай, – соглашается Динка. – Мы их съедим, когда ты вернешься. – И, кивнув ему головой, ныряет в свою лазейку.
Под ногами уже шуршат опавшие листья, сад очень поредел, и сквозь желто-красные кусты далеко видно забор. Девочка оглядывается. Ленька стоит все на том же месте и смотрит ей вслед. Она быстро поворачивается и спешит назад.
– Ты что? – спрашивает ее Ленька.
– А ты что? – отвечает тем же вопросом девочка.
– Вот мартышка! – легонько дернув ее за вихор, хохочет Ленька.
– Ты сам Мартын! – веселится Динка и, схватив пригоршнями желтые листья, швыряет их в товарища.
Ленька тоже не остается в долгу. Наигравшись, они наконец расстаются. Только теперь первым уходит Ленька.
– Иди ты, а то мне очень скучно уходить, – говорит Динка. Но едва скрывается среди деревьев длиннополый Ленькин пиджак, ей все равно делается скучно. В затуманенных глазах встает белый, как лебедь, пароход "Надежда" и новый, незнакомый Ленька в матросской рубашке.
* * *
Проходя мимо кухни, девочка отворачивается: там теперь живет Никич. Кряхтя и покашливая, поднимается он рано утром; потирая ладонью поясницу, выходит на порог, колет дрова, ставит самовар...
Динке не хочется встречаться с ним. Что-то разладилось в ее отношениях с Никичем. Один раз старик упрекнул ее за нечищеные кастрюли, другой раз назвал барышней.
И правда, совсем не помогает в хозяйстве Динка: картошку чистит Мышка, посуду моет Алина, обед готовит Катя. А Динка все бегает да бегает... И за столом уже не стучит ложкой, не протягивает раньше всех свою тарелку, а ждет.
Сегодня и совсем будет совестно, потому что Катя уезжала и обед готовил Никич. Он может спросить: