Высокий худой подросток рванулся на помощь Динке и, близко наклонившись к ней, лукаво улыбнулся блестевшими в темноте светлыми раскосыми глазами.
– Не помнишь меня? А я тебя помню!
Динка с удивлением вспомнила вдруг базар, рваного мальчишку, вспомнила запекшуюся кровью рану у него за ухом, крикливую торговку и вывалянный в пыли кусок сала.
– Так это ты Рваное Ухо? – спросила она, подымая бровь. – Ты?
– Я… – довольно ухмыльнулся подросток. – Своей собственной особой.
– Откуда же ты? А ухо? Болит у тебя ухо? – растерянно спросила она, вспоминая, как долго преследовало ее во сне кровоточащее ухо базарного мальчишки.
Он засмеялся, дернул себя за ухо.
– Не… зажило теперь.
– Ну хватит, – мрачно сказал Цыган. – Иди, Ухо, отгони лошадь подальше, а то светает, увидит еще кто…
– Как – отгони? – закричала Динка и, схватившись за руку Уха, с усилием поднялась. – Нам нужно ехать! Пойдем, Иоська!
– Я не пойду! – с испугом сказал Иоська и, отойдя к Цыгану, прижался к его плечу. – Я с Цыганом останусь!
– Что, съела? – расхохотался Цыган. – Пойдет он с тобой, как же! Мы тут своей компанией живем, и никто нами не распоряжается! А тебе я так скажу: убирайся, пока цела, но помни… – Он подошел к Динке и поднес к ее лицу тугой кулак. – Если скажешь кому про нас, наведешь на след, тогда прощайся с жизнью! Я и сейчас не выпустил бы тебя живой, да вот защитники нашлись, и рук марать мне не хочется. Поняла, что я сказал?
– Поняла, – прошептала Динка и с укором посмотрела на Цыгана. – Так это, значит, ты мне голову разбил?
– Я! Но это только для первого раза, и зря не убил на месте!
– Да за что же? Что я сделала тебе, Жук? – с удивлением и грустью спросила Динка.
– Я не Жук, а Цыган… И тебе не товарищ, со мной шутки плохи. Вон они это знают! Мы здесь по своему делу сидим. Поняла? А слегавишь – пеняй на себя! Из-под земли вырою! – грозно закончил Цыган.
– И про Иоську ты молчи. Люди его скрипки боятся и не лезут сюда. Понятно? – серьезно добавил Рваное Ухо.
Динка, держась за печь, молча смотрела на Иоську, но он прятался от нее за спиной Цыгана.
– Я никому ничего не скажу, – твердо сказала Динка. – Живите, как хотите. Но Иоська еще маленький, ему надо учиться, его отец хотел, чтобы он учился, – начала было Динка, но Иоська, высунувшись из-за плеча Цыгана, быстро перебил ее:
– Я уже умею читать… А мы с Цыганом Матюшкиных убьем… Мы их подстережем и убьем!
– Матюшкиных? – Динка посмотрела на Цыгана. – Я их тоже убью!
Цыган расхохотался:
– Ну вот, как раз вдвоем с Иоськой!
– Напрасно ты смеешься, – холодно сказала Динка. – Я и сейчас хотела взять обрез на всякий случай.
– Что же не взяла? Тяжело тащить было? Лошадь бы довезла как-нибудь! – насмешливо скривил губы Цыган.
Динка обозлилась:
– Ты здоровый, как дубина, а дурак! Обрез я могу взять в любую минуту, и стрелять я умею! А ты сидишь тут, собрал мальчишек и грозишь голым кулаком!
Глаза Цыгана сузились. В предрассветных сумерках отчетливо было видно его лицо с хищной улыбкой. Он кивнул головой сгрудившимся вокруг него ребятам.
– Вон как заговорила! Что, не сказал я вам? Ведьма! Из головы кровь хлещет, а она тут командовать! Говорю, уноси ноги, пока цела! Мы не с обрезом на Матюшкиных пойдем, у нас всякое оружие есть. Поняла? У нас свои дела… А ты мотай отсюда, да живо!
– Ладно, – махнула рукой Динка и, держась за стенку, пошла к двери. – Люди по тюрьмам сидят из-за вас, из последних сил бьются за революцию, оружие готовят на буржуев, а вы в дурачка играете! Ты, Жук, главарь здесь, я ведь понимаю! Ты мог бы целый отряд собрать. Вон что по селам делается, бедняков богатеи в бараний рог гнут, а тебе дела мало, ты небось по базарам мотаешься и Иоську воровать учишь! Эх, ты! – Динка снова пошла к двери.
Цыган переглянулся с притихшими мальчишками.
– Стой! Ты что нам голову темнишь? Слыхала звон, да не знаешь, где он! А нам все известно, мы на базарах лучше, чем из газет, все знаем!
Динка остановилась. Голова нестерпимо болела, говорить не хотелось.
– Ладно, – сказала она. – Все равно с вас толку нет…
– Ну и катись отсюда, а то слово за слово, да и выбросим в овраг!
– Не грози, я тебя не боюсь. Дай мне воды еще, а то дома испугаются. Полей мне, – выходя на крыльцо, сказала Динка.
Цыган зачерпнул воды.
– Шею смой, – сказал он и вдруг простодушно добавил: – Утереться у нас нечем! Ну, обсохнешь по дороге.
– Обсохну, – сказала Динка.
Из хаты вышли Иоська и Рваное Ухо. В лесу уже светало. Динка вспомнила, что Ефим скоро проснется, и заторопилась. Неподалеку от дороги спокойно паслась Прима. Цыган подвел ее к крыльцу.
– Твоя лошадь? – спросил он.
– Моя. Я живу на хуторе. – Динка подробно объяснила, где живет, и добавила: – Приходи с Иоськой! И ты, Ухо, приходи! – с улыбкой обернулась она к давнишнему знакомому.
– Вряд ли… Иоську мы прячем, нельзя ему. Одного тоже не оставляем.
– Да, конечно, а то Матюшкины узнают… Но я Иоську все равно так не брошу, я матери его обещала, – твердо сказала Динка.
– Слышали мы клятвы твои! Только зря это, Иоська от меня никуда не пойдет!
Динка молча подошла к лошади. Ребята тоже подошли, гладили бока Примы, расчесывали пальцами гриву.
– Сколько ей лет? – спросил Цыган и, ловко подняв голову Примы, заглянул ей в рот. – Молодая, а глаз слепой!
– Это ветка хлестнула ее по глазу, – машинально ответила Динка. У нее нестерпимо ныла голова; кровь уже не шла, но до темени страшно было дотронуться и не было сил вспрыгнуть на лошадь.
– Вот садись с пенька, – сказал Рваное Ухо и подвел Приму к старому пню.
Динка села, взяла поводья.
– Прощайте. Я еще приду как-нибудь днем. Меня никто не увидит, не бойтесь!
– А днем ты нас не найдешь: мы, как кроты, в земле живем. Днем спим, а ночью выходим!
– Где же в земле? – удивилась Динка.
– Ну, это наше дело! А ты, если надумаешь, приезжай ночью, – неожиданно миролюбиво сказал Цыган.
Динка улыбнулась:
– Ну уж нет! Чтобы ты мне опять голову разбил?
– А ты знак подай, а то и разобью! Покричи кукушкой. Можешь?
– Могу. Иоська! – позвала Динка.
Иоська поднял глаза. В сером утреннем свете они казались огромными.
– До свиданья, Иоська! И ты прощай, Ухо! Я рада, что увидела тебя, а то часто снилось мне, как бежит за тобой торговка, и больное ухо твое мне снилось. Прощай, Жук! – Динка тронула лошадь. Ехать рысью она не могла и, сцепив зубы, сразу взяла в галоп.