Из послевоенных немецких писателей наибольший интерес к "Братьям Карамазовым" проявлял Г. Белль, который, по его признанию испытал сильное влияние Достоевского.
Во Франции автор монографии "Русский роман" Э. М. де Вогюэ отозвался о романе Достоевского несколько пренебрежительно, заявив, что "мало кому в России хватило терпения, чтобы добраться до конца этой нескончаемой истории". Несмотря на это, на "Бргтьев Карамазовых" обратил внимание Леконт де Лиль, который под впечатлением "Легенды о Великом инквизиторе" создает поэму "Les raisons de saint-père" ("Доводы святого отца"), а "Вилье де Лиль Адан, пораженный тою же главою из "Братьев Карамазовых", насыщает свою ранее написанную трагедию "Аксель" при окончательной обработке ее рядом отзвуков монолога Великого инквизитора".[98] В середине 1890-х годов с романом знакомится Ш.-Л. Филипп.
Отношение к "Карамазовым" меняется в середине 1910-х годов. А. Жид посвящает "Карамазовым" восторженную статью, приурочив ее к премьере в парижском Театре искусств спектакля по мотивам романа (1911). Называя последний роман Достоевского его "величайшим творением", Жид говорит о том, что герои русского писателя обращены к современности: "Нет ничего более постоянно сущего, чем эти потрясающие образы, которые ни разу не изменяют своей настоятельной реальности".[99] М. Пруст включил рассуждения об "Идиоте" и "Карамазовых" в один из диалогов романа "Пленница" из цикла "В поисках утраченного времени": "Я нахожу у Достоевского исключительно глубокие места, — говорит рассказчик, — которые, однако, затрагивают лишь некоторые отдельные стороны человеческой души. Тем не менее он — великий художник <…> Все эти беспрестанно повторяющиеся шуты, вся эта невероятная вереница Лебедевых, Карамазовых, Иволгиных, Снегиревых составляет более фантастический род человеческий, чем тот, которым населена "Ночная стража" Рембрандта".[100]
Огромным было влияние "Карамазовых" на французскую литературу 1920-х годов. Особенно ощутима эта близость в творчестве Ф. Мориака и А. Мальро.
В середине 1930-х годов с "Братьями Карамазовыми" знакомится А. Камю, особый интерес которого на протяжении всей его жизни вызывал образ Ивана: однажды он даже сыграл роль этого своего любимого героя в спектакле, который поставил в Алжире в 1937 г. В "Мифе о Сизифе" (1942) — трактате на тему о бессмысленности мира, лишенного бога, — Камю несколько раз обращается к анализу "бунта" Ивана. Он видит главное достоинство Ивана в том, что тот находит в себе мужество, чтобы не отказаться от "силы духа" ради бессмертия, ибо за это надо платить унижением и свободой.
К аргументации Ивана Камю возвращается и в более поздние годы; так, в его романе "Чума" (1947) мы находим парафраз карамазовского монолога: "…даже на смертном одре, — восклицает доктор Риэ, потрясенный смертью безвинного ребенка, — я не приму этот мир божий, где истязают детей".[101] Позднее в трактате "Человек бунтующий" (1951) Камю оспаривает принцип "всё позволено", усматривая в "логике негодования" Ивана истоки чуждого ему современного нигилизма: "Иван представляет собой образ побежденного бунтаря <…> Бунт разума кончается для него безумием".[102]
В Англии первое упоминание о "Братьях Карамазовых" датировано 1880 г. В 1910 г. А. Беннет опубликовал в журнале "Нью эйдж" рецензию, в которой писал, что прочел "Карамазовых" по-французски и обнаружил в этом романе "такие потрясающие сцены, каких никогда еще не встречал в литературе".[103]
В 1912 г. выходит первый английский перевод "Братьев Карамазовых" К. Гарнетт. Он кладет начало новому этапу в восприятии Достоевского. "Ни одну книгу в Англии этого времени (1912–1918 гг.) не читали больше, чем "Братьев Карамазовых"", — отмечает французский исследователь А. Шевали.[104] Перевод К. Гарнетт заставил пересмотреть устаревшее мнение о хаотичности и формальных "погрешностях" романа. Восторженно приняли "Карамазовых" В. Вулф, К. Мэнсфилд, Е. М. Форстер, X. Уолпол. Однако нашлись у романа и влиятельные критики — Дж. Голсуорси, Г. Джеймс, Дж. Конрад, Д. Г. Лоуренс — автор предисловия к отдельному изданию "Великого инквизитора". По словам Г. Фелпса, "Братья Карамазовы" способствовали разрушению старой традиции английского семейного романа, восходящей к Троллопу, и созданию нового типа повествования.[105]
Большое влияние английский перевод "Братьев Карамазовых" оказал на американскую литературу XX в., в особенности со времен первой мировой войны. Так, Т. Вулф упоминает "Карамазовых" среди самых любимых своих книг, ставя Достоевского в один ряд с Шекспиром и Сервантесом. "Братьев Карамазовых" вместе с "Дон-Кихотом" и "Тристрамом Шенди" он называет "примерами произведений, обретших "бессмертие" и в то же время громокипящих и бьющих через край".[106] "Братья Карамазовы" входят в список любимых книг С. Фитцджеральда, ими восторгается Ш. Андерсон. Неоднократно отмечалась "зараженность" У. Фолкнера идеями и мотивами "Карамазовых". И сам писатель, когда речь заходила о его литературных привязанностях, неизменно упоминал Достоевского: "Он не только сильно повлиял на меня, но и доставил огромное удовольствие при чтении, и я все еще перечитываю его чуть ли не каждый год. По своему мастерству, а также по силе проникновения в людей, по своей способности сострадания он был одним из тех, с кем каждый писатель хотел бы сравниться, если сможет…".[107] Эти слова прежде всего относятся к "Карамазовым". С каждым годом растет число изданий и переизданий "Братьев Карамазовых" чуть ли не на всех языках мира.[108]
11
Еще до завершения "Карамазовых" в 1879–1880 гг. Достоевский не раз выступал с чтением отрывков из романа: 6 марта 1879 г. он читает в Петербурге на вечере в пользу Бестужевских курсов главу VII четвертой книги ("И на чистом воздухе"), 9 марта на вечере в пользу Литературного фонда в зале Благородного собрания (ныне — помещение Ленинградской филармонии) "Исповедь горячего сердца", а 16 марта — "Рассказ по секрету". 30 декабря 1879 г. на литературном чтении в пользу студентов С.-Петербургского университета автор читает главу "Великий инквизитор" и при этом произносит вступительное слово к ней (см. наст. изд. Т. 10). 20 февраля 1880 г. Достоевский читает отрывок из романа на вечере в Коломенской женской гимназии, 20 марта того же года — на литературно-музыкальном вечере в пользу отделения несовершеннолетних Дома милосердия в зале С — Петербургской городской думы — беседу Зосимы с "верующими бабами" (кн. II, гл. III), а 27 апреля на литературном вечере в пользу Славянского благотворительного общества — отрывки из недавно отосланной в редакцию книги "Мальчики". В последний раз Достоевский читал из романа 30 ноября 1880 г. на музыкально-литературном вечере в пользу студентов С.-Петербургского университета в зале городского Кредитного общества главу "Похороны Илюшечки".