И меч мой, и рука людскою кровью рдели;
Но ваш печальный взор насквозь пронзил меня,
За горечь ваших слез заслуженно казня.
Я был неумолим и яростно, не скрою,
Рубил врагов, круша поверженную Трою,
Свирепости моей никто смирить не мог,
Но и тогда, как вы, я не бывал жесток!
Теперь за всех, кому я причинил мученья,
Мне душу тяжкие терзают угрызенья...
Довольно враждовать нам с вами! С этих пор
У нас есть общий враг. Дадим ему отпор.
Ободрите меня хотя б единым словом,
И сыну вашему отцом я стану новым,
Сам научу его, как грекам отомстить,
Заставлю их сполна за Трою заплатить!
Пусть подарит меня улыбкой Андромаха
И прежний Илион восстанет вновь из праха,
Быстрее, чем он был разрушен и сожжен,
А отпрыск Гектора займет Приамов трон!
Андромаха
О нет! Теперь, когда нет Гектора на свете,
Нам больше не нужны ни блеск, ни слава эти!
Места, где он погиб, мою удвоят грусть.
К руинам родины я больше не вернусь.
У вас я, государь, прошу одну лишь малость:
Мне ради сына жить и слезы лить осталось.
Так дайте нам приют, где мы могли б одни
Вдали от всех страстей окончить наши дни
В воспоминаниях о павшем Илионе...
А сердце, государь, верните Гермионе!
Пирр
Вы мучите меня! Ну как я ей верну
То сердце, что давно уже у вас в плену?
Я знаю, сам я звал царевну Гермиону
И сам ей обещал и руку, и корону.
Да, обе вы сюда заброшены судьбой,
Она — чтоб царствовать, а вы — чтоб быть рабой.
Но вы же видели, что с самого начала
Царевна нежных чувств мне вовсе не внушала,
Я равнодушен к ней, и двор мой знает весь,
Что пленница — она, а вы — царица здесь.
Вам пылкая любовь внушает отвращенье,
А ей — один мой вздох принес бы утешенье.
Андромаха
Вот ваши вздохи ей пусть и ласкают слух!
У вас пред Грецией есть множество заслуг.
Что против вас ее восстановить могло бы?
Ей не к кому питать ни горечи, ни злобы.
А мой супруг? Увы! Кем он погублен был?
Победою над ним прославился Ахилл,
А вы, всех превзойдя затем в резне кровавой,
Обязаны моим несчастьям вашей славой.
Пирр
Ну, что ж! Я понял все. Пора на этот раз
О вас забыть — о нет! — возненавидеть вас!
Довольно жертвовать и честью, и величьем
Для той, что платит мне холодным безразличьем!
Но помните: я был в любви на все готов
И ненависть моя не знает берегов.
Отныне жалость я с презрением отрину:
За мать держать ответ теперь придется сыну.
Не стану мальчика от кары ограждать:
Он нужен Греции — велю его отдать.
Андромаха
О боги! Он умрет! И нет ему защиты!
Мать — пленница... Отец и родичи убиты...
А может быть, чем жить в бесчестии таком,
Пускай погибнет он. Пусть оба мы умрем!
Придет конец моим несчастиям и бедам.
Я к Гектору в Аид сойду за сыном следом,
И, вас благодаря, супруга обниму.
Мы с сыном, наконец...
Пирр
Идите же к нему.
Обняв свое дитя, поймете вы, возможно,
Что гневу доверять судьбу — неосторожно.
Иного, может быть, поищете пути
И постараетесь еще его спасти.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Гермиона, Клеона.
Гермиона
Ну что же, будет все по твоему желанью;
Я приготовилась к нелегкому свиданью.
Ореста приведет сейчас Пилад сюда,
Но лучше мне б его не видеть никогда.
Клеона
Чего боитесь вы? Чем может быть опасно
Для вас свиданье с тем, кто к вам привержен страстно,
Кто жизнь за вас отдать готов во всякий час?.
Вы ж о его любви жалели столько раз!
Гермиона
Мне тем мучительней его увидеть снова,
Что прежде я была с ним чересчур сурова.
Мой нынешний позор — Ореста торжество.
Сравнялся мой удел со жребием его.
"Гордячка, — скажет он, — чьи взоры так надменны,
Сама познала боль презренья и измены!
Она гнала меня; ее покинул он.
Она унижена. Теперь я отомщен!"
О, горе мне!
Клеона
Зачем излишние тревоги?
К нему, да и к себе вы непомерно строги.
Возможно ль, что б он вас хоть словом оскорбил?
Ведь любит он сейчас сильнее, чем любил!
Здоров ли ваш отец? Какие шлет он вести?
Гермиона
Он мне велит домой отплыть с Орестом вместе,
Коль будет дальше Пирр молчать, как до сих пор,
И о троянце с ним не разрешится спор.
Клеона
Тогда еще нужней вам выслушать Ореста.
Пирр хочет вас услать, хоть вы его невеста!
Его решение вы упредить должны,
Покинув тотчас же пределы сей страны.
Не говорили ль вы, что он вам ненавистен?
Гермиона
Да, это истина. Горчайшая из истин!
Как был он дорог мне! Теперь — конец всему.
Любила слишком я, чтобы простить ему.
Клеона
Вот и бегите с тем, кто в вас души не чает.
Гермиона
Ах, ненависть в душе не сразу созревает:
Ей надо время дать сильней пустить ростки...
А вдруг в разлуке с ним я сгину от тоски?
Изменник! Для него отъезд мой — избавленье!
Клеона
И мало вам еще такого оскорбленья?
Вы не уверились, что пыл его угас?
Троянке-пленнице он на глазах у вас
Навязывает трон, любовь свою и руку,
А вы согласны впредь терпеть такую муку,
И отвращенья Пирр досель вам не внушил?
Гермиона
Молчи, жестокая! Нет, нет, он мне не мил!
Погибшая любовь — ничтожная потеря.
Должна поверить ты, своим глазам не веря,
Что стал противен мне предатель навсегда.
Хвали меня за то, что духом я тверда,
И я тогда в свою уверую победу.
Ты говоришь — бежать! Ну что же, я уеду.
Бежим! А он пускай становится рабом
Вчерашней пленницы, введенной им в свой дом.
Постой... А если вдруг в нем чувства вновь проснутся?
Вдруг он надумает опять ко мне вернуться,
Забыв о той?.. Ах, нет! Что было — то ушло...
Но я останусь здесь! Останусь им назло!
Разрушить счастье их я буду только рада.
Их горести теперь — мне лучшая награда:
Коль Пирр уклонится от наших брачных уз,
Восстанет на него весь греческий союз.
Беду на юного троянца навлекла я,
Пускай теперь и мать судьба постигнет злая.
Они почувствуют, как греки мстят врагам.
Пирр выдаст пленницу или погибнет сам!
Клеона
Вы думаете, взор, наполненный слезами,
Захочет с ясными соперничать глазами?
А сердце матери, усталое от бед,
Завоевателю желанный даст ответ?
Взгляните, стала ли спокойней Андромаха?
Нет, на ее лице — печать тоски и страха,
И с Пирром пленница, как прежде, холодна...
Гермиона
Ах, мне бы так уметь держаться, как она!
Но чувства я свои скрывать не научилась.
Моя любовь к нему из глаз моих лучилась.
Могла ль я сохранять высокомерный вид,