Бояров не отвечал. Опустив голову, он курил одну цигарку за другой, а желваки туго ходили под кожей.
— Чует сердце, ежели не сегодня, то завтра непременно найдем их, — убежденно говорил Алехин, сидя рядом с Бояровым. — Вот скажешь, что я болтун и никчемушный человечишко… Ну, а теперь пошли… Пошли, ребята, засиделись, — торопил Алехин товарищей, хотя сидели они не больше пяти минут.
Бояров вставал, опираясь на палку, молча шел рядом с Алехиным.
Шаг за шагом приближались к Заячьему болоту. Появились первые кочки, заалели красные круглые листья росянки-хищницы. Первым к болоту вышел Алехин. Остальные задержались. Бояров наткнулся на небольшой, полузаваленный, но, как видно, недавно построенный шалаш, обошел его, потом влез внутрь, посидел там в зеленой прохладе, увидел пуговицу. А пока он сидел, Алехин и товарищи взошли на болото.
— Петрович где? — спросил Алехин Зеленцова, самого младшего в бояровской бригаде.
— Задержался… в шалаше.
— Позови его.
И вдруг:
— Погоди!.. Не надо.
Алехин увидел маленькую, из белых прутьев, корзинку.
— Задержи его там. Как хошь, а не пускай…
Алехин, перепрыгивая с кочки на кочку, быстро добрался до корзинки, увидел большую промоину и рядом с ней — согнутую ольшину.
Корзина! В ней были ягоды — немного, на самом дне…
Он оглянулся, боясь, что его мысли подслушает Бояров. Из Заячьего болота редко кто выбирался живым. Болото засасывало и взрослых, если поблизости не оказывалась помощь. И никого из погибших уже никогда не могли отыскать. Они исчезали бесследно, словно проваливались сквозь землю.
Не раздумывая, Алехин отодрал большую кочку и бросил ее в корзину; медленно полнясь темной водой, она ушла в промоину. Алехин постоял немного и устало побрел к берегу. А может быть, здесь и не они были? Слабая надежда… А все-таки… На берегу Алехина ожидал Бояров.
— Что там, на болоте?..
— Хотел перейти. Нельзя. Обойдем лучше.
ВОЛЧЬЕ ЛЫКО
Раннее утро. Чуть-чуть брезжит рассвет. В лесу тихо, только иногда легкий ветерок прошуршит в верхушках сосен и елей да что-то шепчет неугомонная осина. Сумрак еще не рассеялся, и окружающие предметы неясны. Постепенно разгорается заря.
Ребята идут по длинной узкой поляне. Направо от них высокий смешанный строевой лес, налево — густые заросли осинника и березняка.
В такое время в лесу хорошо, но ребятам некогда любоваться могучими соснами, окутанными до самых вершин золотым дымком. Не на прогулке они, голод не тетка, он заставил их рано, еще до зари, подняться и шагать, шагать в поисках дороги и ягод. Уже два дня как они питаются одними ягодами.
А вчера и ягод не видели. Ну хотя бы для смеха найти кустик гонобобеля; конечно, смешного в этом не так уж много, просто к слову пришлось.
Валерка еле брел, Алешка каждые несколько минут останавливался и поджидал его. И хорошо делал, а не то… Но лучше все по порядку. Вот как это было.
В который уже раз Валерка, остановившись, звал Алешку и спрашивал, не нашел ли он ягод. Алешка отрицательно мотал головой. Валерка вздыхал и, опираясь на колышек, брел дальше. Пройдя несколько шагов, снова звал:
— Лешка!
Алешка не отвечал, и Валерка понимал: ягод нет.
Так продолжалось почти до полудня. Алешка пересказал брату все, что он помнил из сборника чукотских сказок, лишь бы отвлечь Валерку от тягостных мыслей о еде. Но сказки кончились, а ягод все не было. Хорошо хоть вода была. По пути встретилось озеро, усеянное цветами омежника и телореза. В озере они умылись, напились, но вода, сколько ни пей, хлеба не заменит. Пошли дальше.
— Не отставай, — позвал Алешка. — Вот скоро ягоды найдем и привал сделаем.
— "Не отставай", — горько шептал Валерка. — Я не могу так…
Глаза между тем обшаривали каждый кустик: а вдруг ягоды?
Прихрамывая при каждом шаге, все так же старательно опираясь на колышек, Валерка свернул с Алешкиной тропки, хорошо видной по росе, и внезапно заметил ягоды… Хотел было позвать Алешку, даже рот раскрыл, но ягоды были так близко, а брат ушел вперед. Он сначала попробует сам, потом позовет. И все-таки в последнюю секунду Валерка кликнул Алешку: он не мог есть ягоды один, без брата, хотя и был очень голоден.
Обернулся, увидел между кустов синюю Алешкину рубашку, хрипло позвал:
— Нашел!.. Я нашел!.. Сюда, Лешка!
И, уже не ожидая Алешки, спотыкаясь, чуть не падая, пошел к кустикам, густо усеянным сочными ярко-красными ягодами.
Вот они, миленькие! Еще шаг — и он сорвет, схватит вот эти две — самые вкусные, самые красивые. Он уже протянул руку, уже сорвал…
— Не смей!
Алешка, бледный, испуганный, стоял рядом. Белесые брови его выцвели, и трудно было заметить, как они хмурятся, но глаза, серые, с голубинкой в самом зрачке, блестели от возбуждения.
Он больно ударил Валерку по руке, вдавил в землю упавшие ягоды. Ничего не понимая, Валерка даже не рассердился, его больше удивило странное поведение Алешки.
— Это же… волчье лыко.
— А я думал, брусника.
Алешка, отдышавшись, уже спокойнее сказал:
— У брусники листья круглые, а у лыка, смотри сюда, узкие, а по коре — бурые точки. Этих ягод даже скотина не ест. Они ядовитые.
Валерка молчал, во все глаза рассматривая кустики волчьего лыка.
— Идем… и больше не трогай, если не знаешь.
Алешка увел брата подальше от этого места.
— Дай слово: без меня ничего рвать и есть не будешь. Ну?
— Не буду.
Валерка вспомнил: мама тоже предупреждала: не ешь все без разбора, смотри, учись, спрашивай. Уже с большим доверием взглянул на брата: может, и в самом деле Алешка прав и им встретилось ядовитое волчье лыко? Если бы это была брусника, Алешка, наверно, и сам бы попробовал.
Мальчики спустились в овражек. Он круто уходил вниз, откосы его густо поросли донником, кипреем и можжевельником. Где-то внизу, невидимый пока, журчал ручей.
"Пя-ять, пя-ять", — свистнул неподалеку рябчик. Другой откликнулся: "Ци-ци-ци".
— Тихо, — шепнул Алешка, весь превратившись в слух и ожидание. Вот-вот должно было произойти что-то неожиданно удивительное, страшно интересное.
— Тихо, — повторил Алешка, хотя Валерка не произнес ни одного звука. — Слышишь?
— Что?
— Свистят.
Алешка неслышно, на одних цыпочках шел вниз, разводя перед собой ветви. Валерка старался подражать брату, хотя это удавалось с трудом: мешал колышек, на который он опирался.