— Пора, панно, вставать! Все уладилось!
Марианна вскочила и не сразу поняла, где она и в чем дело; только через несколько мгновений придя в себя, она встрепенулась радостно и почувствовала, что сон совершенно освежил ее силы. Бодрая и возбужденная предстоящим исходом последних усилий, она поспешно вышла вслед за Андреем и нашла свою команду за корчмой. Темный силуэт жида двигался в стороне тревожно, то приседая, то припадая даже к земле, чтобы увериться, не слышно ли подозрительного шума.
— Я, ясный грабя, все для вашей милости делаю, — заговорил он вкрадчивым шепотом, когда приблизились к нему Марианна с Андреем, — уж такого делаю, такого, какого ни один жидок не насмелится, и даже дурмана подмешал в "оковыту" для большей "певности" Я знаю, что панская милость меня не обидит. А все-таки, я доведу вашу команду до ворот городища — покажу вам их, а сам назад... потому что... ой, вей!.. Да и на что я там панству? Там уже и без меня будет "справа", а у меня "балабуста" — жена и дети...
— Ну, ну, ступай! Укажи лишь дорогу, а там хоть и к "балабусте"! — сказал раздражительно Андрей, и все двинулись вслед за жидком в сырой, непроницаемый мрак темной осенней ночи. Жид, впрочем, на всякий случай, шел под конвоем двух казаков с обнаженными саблями.
Хотя эта уединенная крепостца находилась и в близком расстоянии от корчмы, но путникам нашим показалась дорога к ней бесконечной: путалась она из стороны в сторону, тянулась то вверх, то вниз по страшным неровностям и прерывалась рытвинами. По резкому, холодному ветерку Андрей догадывался, что близок уже рассвет, а они все колесят по степи: у него зашевелилось в груди подозрение относительно жида. Не высказывая его Марианне, он подошел к нему и, приставив к виску его пистолет, спросил сдавленным голосом:
— Где же этот городок, шельма? Если не будет его сейчас, так башка твоя разлетится в черепья!
— Ой, панюню! — отшатнулся жид. — Ой, не "жартуй", бо черт может всего "накоить"... а городок вот перед вашим носом.
— Где, где? — спросил один из конвойных, перепивший всю смену, — Лунь; у него теперь уже не было в голове и капли хмелю. — Ой, черт бы тебе в зубы, — вскрикнул он через минуту, — "трохы-трохы" не угодил в ров!
Все двинулись вперед осторожно. Действительно, перед ними тянулся дугой широкий ров, за которым среди темной мглы выделялся едва заметно черный силуэт окопов. Все притаились и прислушались. За окопами царила мертвая тишина. Лунь приставил кулак к губам и завыл по-волчьи; недалеко от них, немного вправо, послышался в отклик такой же вой, за которым вдали отозвался еще один.
— Чортовий отозвался, — прошептал Лунь.
— И собака, — добавил другой казак.
— Ворота должны быть направо, — соображал Андрей. — Осторожнее, за мною, да берегитесь рва!
— А жида все-таки не пускай! — распорядился он шепотом. :
— И коли только что, так чтоб и с места не двинулся!
На это приказание послышался было вопль, но он моментально был подавлен.
Вскоре направо показался не то перекидной мост, не то просто "гребля", а за нею в глубине и ворота; они были полуотворены и впереди них стояла какая-то тень, призывавшая к себе всех энергическими жестами: то был Чортовий.
Он сообщил шепотом Андрею, что пришедшая с ним партия спит непробудно, да и перевязана еще им, что у "льоха" стоит один "вартовый", и что комендант с двумя товарищами спит в дальней землянке.
Тихо прокрались наши путники во двор городка и начали держать короткий совет, как поступить с "вартовым": убить ли его, или связать и заткнуть паклею глотку?
— Если возможно освободить узников без кровопролития, то наилучше, — сказала Марианна, — тут ведь стража хотя и, ненавистника нашего Бруховецкого, но из нашего же брата — казаков; но если эта стража набросится на нас, то не щадить ее: смерть за смерть! Хоть нас перебьют, хоть их "вытием", а не пожалеем себя для спасенья узников, жизнь которых нужна для Украины!
— Костьми ляжем, панно полковникова, а своих не выдадим! — ответили дружно все.
— Только вот что, ясновельможная пани, — заметил Чортовий, — нельзя без оглядки всех и вырезать: а ну, пан Мазепа окажется в другом "льоху"... Говорят, что в этих "льохах" неисходимых проходов и закоулков тьма... то где тогда достанем мы языка?
— Так, это верно, — согласился Андрей, — командира нужно приберечь, и я из жил его вымотаю признание.
Все двинулись воровски вслед за Чортовием, успевшим уже высмотреть, где "льох" и где "вартовый".
Марианна осталась с двумя казаками в засаде, а Андрей с Чортовием и Лунем поползли ко входу подземной темницы. Марианна превратилась вся в слух и дрожала от охватившего ее волнения; кругом было беззвучно, только близко от нее что-то равномерно стучало, словно билась в клетке пойманная птица; но панна не могла уже сообразить, что это трепетало ее собственное сердце.
Наконец вдруг послышался ей торопливый шорох, кто-то тихо вскрикнул и грузно упал на землю; но звук тотчас же был заглушен и превратился в глухой задавленный стон.
— Приприте, братцы, колком двери в землянке, — раздался голос Андрея, — ты, Лунь, посторожи, на всякий случай, там у дверей, а мы здесь распорядимся и сами.
Марианна со своими казаками выскочила смело из засады и присоединилась к Андрею. Бросились ко входу в "льох", но на дубовых, окованных дверях висело два замка почтенных размеров.
— Что же делать? — раздумывал вслух Андрей, повертывая в руках десятифунтовые привески, — этакой цацки и обухом не расшибешь, а ключи, очевидно, хранятся у коменданта...
— Добыть, во что бы то ни стало, — скомандовала Марианна.
— Постойте, братцы, — отозвался Чортовий, — я вот еще захватил на всякую "прыгоду" эту штуку, так попробуем, — и он вытянул из-под полы тяжелый "подосок", могший заменить с успехом добрый лом.
Заложили этот своеобразный лом за болты; все поднажали дружно на другой конец рычага: болты подались, согнулись и начали выходить из своих гнезд; наконец, с треском и звяком они упали, и дверь, заскрипев, подалась внутрь, раскрыв черный свой зев, из которого пахнуло сырым, затхлым холодом.
— Не бойтесь! Мы ваши друзья! — крикнула нетерпеливо Марианна в открывшуюся дыру.