Глаз друга зорок, ухо чутко…
Может быть, все это случилось бы иначе, если бы Динка видела, что из толпы людей, стоящих у перрона, за ней внимательно и тревожно наблюдают четыре глаза.
– Гляди, гляди… Это она… Горчица…
– Встречает когой-то, – шептал Ухо, дергая за полу товарища. – Вишь, трется около железнодорожника. Знакомый, что ли, какой?
– Не… Тут что-то другое. Вон отошла, а тот побег… Быстро пошел. А Петров за ним… – шныряя в толпе черными, как угольки, глазами, быстро определил положение Цыган.
– Ага! За дичью кинулись. А это кто, с одеялкой через руку? Гляди, перемигнулся с Петровым. Ишь, гад, легавый! – топчась рядом, волновался Ухо. – Эй, слышь! Тут что-то неспроста! Гляди на Горчицу, гляди! Куда это она полетела? Летит, как птица, и руки растопырила!
Мальчики осторожно продвинулись ближе. Со сходней до их слуха донесся веселый крик Динки: "Дядечка! Дядечка!.."
Черные глаза Цыгана сузились.
– Эй, стой! Какой же он ей дядечка! Послушаем, что дальше будет! Ишь ты! Тетя, дядя! Да она им дорогу загораживает! Ишь вцепилась в шпика!
– Стой, Цыган! Ведь они ее толкают, сволочи! Пошли, Цыган, пошли на выручку, что ли! – чуть не плача, тащил товарища Ухо.
– А я говорю, стой! Она знает, что делает! Она того железнодорожника спасает – понятно тебе? Мы ей все дело спортить можем.
– Вон отцепилась, руку трет. Да я этой сволочи всю морду разобью! Пошли, Цыган!
Цыган сверкнул на товарища глазами и больно сжал его локоть.
– А я говорю, ни с места! Вишь, потеряли они след, Петров за ней бежит, спрашивает чего-то! Вон она рукой на Рубижовку машет! Понятно тебе? У ней, брат, смекалка что хошь сработает! Ну куда бы мы тут вдрапались? Может, догнать ее, спросить иль не надо?
Советуясь меж собой, мальчики потеряли в толпе Динку, они видели только, как Петров и шпик "с одеялкой" сели в бричку и что есть силы погнали направо, к деревне Рубижовке.
– А того она влево, на хутор послала, понял теперь? Видать, секретный человек… – объяснял товарищу Жук.
Сильный порыв ветра и гром загнали их под крышу станции.
– Ну, теперь где же она? Ведь гроза, молния… Неужели через лес побежала? – жалобным голосом спрашивал Ухо.
– Чего побежала? Она верхом ездит, на лошади быстро… – обходя вместе с товарищами помещение вокзала и заглядывая во все уголки, говорил Жук.
Гроза разбушевалась вовсю. Перрон опустел, на станции тоже было пустынно.
– Переждем дождь да и пойдем домой, – сказал Цыган.
– А она как? – спросил опять Ухо.
– Да что она! Сделала свое представление, да и домой! Ишь ты! Придумала ведь! "Дядечка, тетечка"! Мотя, что ли? Как она его окрестила? – расхохотался Жук.
Ухо, бледно-зеленый от пережитого волнения, вяло улыбнулся.
– Думаешь, легко ей было? Небось все поджилки дрожали. Девчонка все же…
Цыган вдруг посмотрел в окно и дернул товарища. Сквозь стекло, между сбегающими ручьями воды, мелькнули две бегущие через пути фигуры. В одной, накрытой с головой мокрым пледом, мальчики узнали шпика; в другой, со звякающей шашкой на боку, – Петрова.
– Сюда бегут. А ну, Ухо, приткнись к уголку, послушай, об чем они будут говорить, а я приметный, я сокроюсь, – быстро сказал Цыган.
Ухо мгновенно уселся в угол скамьи, опустил на руку голову и, выпятив нижнюю губу, притворился крепко спящим.
Шпик, чертыхаясь, встряхивал мокрый плед, не обращая внимания на спящего мальчишку.
– Черт знает что! Да если б не эта девчонка, то мы уже сейчас держали бы в руках драгоценный материал. Слушай, Петров! Видно, эта гроза на всю ночь. Сейчас уже двенадцатый час… Чтобы завтра чуть свет ты был у меня с бричкой! Дорогу на хутор знаешь?
– Не бывал, ваше благородие! Но найдем, это за паном Песковским. Так, незначительный хуторишко, почти что в лесу. Найдем, не извольте беспокоиться! Там, ваше благородие, у них сосед есть, у господ Арсеньевых, значит. Так сегодня у меня был Матюшкин, подал жалобу, что этот сосед, Ефим Бессмертный, скрывает у себя солдата, а тот солдат на селе народ против войны подучал. Так что, может, и солдата там прихватим! – вкрадчиво говорил Петров. – Матюшкин, он, ваше благородие, отблагодарит…
– Ну-ну! Там посмотрим! Во всяком случае, этому субъекту некуда было деться, кроме хутора. И вообще, по моим сведениям, госпожа Арсеньева только что приехала из Самары, где ее муж отбывает наказание в крепости. Обыск может дать блестящие результаты. Только смотри, Петров, чтобы чуть свет бричка была готова!
Сыщик надел на голову свой плед. Петров, угодливо подправляя бахрому пледа, уступил ему дорогу.
Когда они оба вышли, Ухо протер глаза и кинулся искать Цыгана.
Выслушав его сбивчивый рассказ, Цыган разулся, взял в руки ботинки и, поглядев на темное небо с разрезающей его надвое молнией, просто сказал:
– Ну, я на хутор, а ты домой. Если что, будьте наготове с Пузырем. Погоди! – Он огляделся вокруг, расстегнул куртку и потрогал оттопыривающийся карман.
– Не промокнет? – озабоченно спросил Ухо.
– Нет, он в кобуре, – ответил Цыган.
– Ты думаешь, пригодится? – испуганным шепотом спросил Ухо. До сих пор он знал, что Цыган носит револьвер для форса, но сейчас дело предстояло необычное, в него была замешана Горчица, а ради этой девчонки Цыган на многое пойдет. – Как думаешь? – снова тревожно зашептал Ухо. – Пригодится?
– Кто знает… – важно ответил Цыган.
– Цыган, слышь? Бери меня с собой, ведь вдвоем все сподручнее. Может, обождать их в лесу да и цокнуть обоих, а?
– Да следовало б гадов… – задумчиво сказал Цыган, но тут же строго добавил: – Ну, это не нам решать, кого куда… Иди домой, Ухо, а я побегу!
Дождь хлестал по голове и по плечам. Огни в поселке были погашены, по колеям дороги мчались глубокие, бурные ручьи, наверху гудели и путались провода, из леса доносился гул и треск, как будто там ломали деревья. Мальчики бросились в разные стороны: Ухо напрямик через поле, Цыган в лес.
На хуторе никто не спал. Двери в доме были плотно закрыты, окна завешены. На столе горела лампа, а вокруг стола сидели взрослые с озабоченными, серьезными лицами. Выслушав рассказ Динки, вдоволь посмеялись, и, похвалив ее за находчивость, Марина вдруг сказала: