LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

увидел трех человек, которые, натянув луки, склонились с хоров. Взлетели
стрелы, и, прежде чем толпа успела вскрикнуть, неведомые стрелки, как
птицы, вспорхнули со своих жердочек и исчезли.
В церкви поднялся невообразимый переполох; священнослужители в ужасе
повскакали со своих мест; музыка смолкла; колокола звонили еще несколько
мгновений, но слух о беде скоро долетел даже до колокольни, и звонари,
раскачивавшиеся на веревках, тоже прекратили свою веселую работу.
Прямо посреди церкви лежал мертвый жених, пронзенный двумя черными
стрелами. Невеста упала в обморок. Возвышаясь над толпой, стоял
разъяренный и застигнутый врасплох сэр Дэниэл; длинная стрела, трепеща,
торчала из его левого предплечья; другая задела его темя, и по лицу
струилась кровь.
Задолго до того, как начались поиски, виновники этого трагического
происшествия прогремели по винтовой лестнице и скрылись через боковую
дверь.
Несмотря на то, что Дик и Лоулесс были заложниками, они вскочили при
первой тревоге и отважно пытались пробиться к дверям. Но им помешали
тесно сдвинутые скамейки и столпившиеся в испуге священники. Они стои-
чески возвратились на свои места.
Внезапно сэр Оливер, бледный от ужаса, поднялся на ноги и, указывая
рукой на Дика, подозвал сэра Дэниэла.
— Вот Ричард Шелтон! — крикнул он. — О горький час! Он виновен в про-
литой крови! Хватайте его! Прикажите его схватить! Ради спасения нас
всех хватайте его и крепко свяжите. Он поклялся нас погубить!
— Где он? — проревел сэр Дэниэл, ослепленный гневом и горячей кровью,
что струилась по его лицу. — Тащите его сюда! Клянусь крестом Холивуда,
он раскается в своем преступлении!
Толпа расступилась, и стрелки хлынули на клирос.
Дика схватили, стащили со скамьи и поволокли за плеща по ступеням ал-
таря. Лоулесс сидел тихо, как мышь.
Сэр Дэниэл, отирая кровь и мигая, смотрел на своего пленника.
— А, — сказал он, — попался, дерзкий изменник! Клянусь самыми страш-
ными клятвами, за каждую каплю крови, которая сейчас стекает мне в гла-
за, ты заплатишь стоном! Ведите его прочь! — продолжал он. — Здесь ему
не место! Тащите его в мой дом! Я измучу пыткой каждый вершок его тела.
Но Дик, оттолкнув стражников, возвысил голос.
— Я в храме, — воскликнул он. — В священном храме! Сюда, отцы мои!
Меня хотят вытащить из храма…
— Из храма, который ты осквернил убийством, мальчик, — перебил ка-
кой-то человек высокого роста, одетый в пышное платье.
— Где доказательства? — вскричал Дик. — Меня обвиняют в преступлении
и не приводят ни одного доказательства. Да, я домогался руки этой девуш-
ки! И она, беру на себя смелость заявить об этом, благосклонно относи-
лась к моим домогательствам. Ну и что ж? Любить девушку не преступление;
добиваться ее любви тоже не преступление. Ни в чем больше я не виновен.
Дик так отважно настаивал на своей невиновности, что кругом раздался
одобрительный ропот. Однако немало было и обвинителей, громко рассказы-
вавших, как нашли его прошлой ночью в доме сэра Дэниэла, кощунственно
переодетого монахом. Среди этой суматохи сэр Оливер внезапно указал на
Лоулесса как на сообщника.
Его тоже стащили со скамейки и усадили рядом с Диком. Страсти разго-
релись, и пока одни тащили пленников то туда, то сюда, чтобы помочь им
убежать, другие ругали их и колотили кулаками. У Дика шумело в ушах,
кружилась голова, точно он попал в бешеный водоворот. Но рослому челове-
ку, который заговорил с Диком, удалось громкими приказаниями добиться
тишины и восстановить порядок.
— Обыщите их, — сказал он, — нет ли у них оружия. Тогда мы узнаем об
их намерениях.
У Дика не нашли никакого оружия, кроме кинжала, и это говорило в его
пользу, пока кто-то услужливо не вытащил этот кинжал из ножен; кровь
Пройдохи не успела на нем просохнуть. Приверженцы сэра Дэниэла заорали,
но рослый человек повелительным жестом и властным взглядом заставил их
замолчать. Однако, когда дошла очередь до Лоулесса, под его рубашкой
нашли пук стрел, таких же, как те, которыми был убит злополучный жених.
— Ну, что вы теперь скажете? — сурово спросил Дика рослый человек.
— Сэр, — ответил Дик, — я нахожусь под защитой храма. Но по вашей
осанке, сэр, я вижу, что вы человек важный и могущественный; на вашем
лице я читаю знаки справедливости и благочестия. Вам я сдаюсь в плен
добровольно и отказываюсь от своего права убежища в храме господнем.
Убейте меня своею благородной рукой, но только не отдавайте во власть
этого человека, которого я громогласно обвиняю в убийстве моего родного
отца и в незаконном присвоении моих поместий и доходов. Вы своими ушами
слышали, как он угрожал мне пытками еще тогда, когда я не был признан
виновным. Вы поступите неблагородно, если выдадите меня моему заклятому
врагу и старому притеснителю. Судите меня по закону и, если я действи-
тельно окажусь виновным, предайте меня милосердной казни.
— Милорд, — крикнул сэр Дэниэл, — зачем вы слушаете этого волка! Ок-
ровавленный кинжал уличает его во лжи.
— Ваша горячность, добрый рыцарь, — ответил высокий незнакомец, —
свидетельствует против вас.
И вдруг невеста, которая только что очнулась и с ужасом глядела на
эту сцену, вырвалась из рук тех, кто держал ее, и бросилась на колени
перед рослым человеком.
— Милорд Райзингэм, — вскричала она, — выслушайте меня во имя спра-
ведливости! Меня насильно заточил здесь этот человек, похитив у родных.
С тех пор я не видела ни жалости, ни утешения, никто не поддержал меня,
кроме Ричарда Шелтона, которого теперь обвиняют и хотят погубить. Ми-
лорд, он был вчера ночью в доме сэра Дэниэла, он пришел туда из-за меня;
он пришел, услышав мои молитвы, и не замышлял зла. Пока сэр Дэниэл был
добр к нему, Ричард честно бился вместе с ним против «Черной стрелы»; но
когда гнусный опекун стал покушаться на его жизнь и он, спасая жизнь,
был вынужден бежать ночью из дома кровожадного злодея — куда было ему
деваться, беззащитному и без гроша в кармане? И если он попал в дурное
общество, кого следует винить — юношу, с которым поступили несправедли-
во, или опекуна, который нарушил свой долг?
Маленькая леди упала на колени рядом с Джоанной.
— А я, мой добрый лорд, — сказала она, — я, ваша родная племянница,

могу засвидетельствовать перед лицом всех, что эта девушка говорит прав-
ду. Это я, недостойная, привела молодого человека в дом.
Граф Райзингэм слушал их, не говоря ни слова, и, когда они умолкли,
он еще долго молчал. Потом он подал Джоанне руку, чтобы помочь ей под-
няться; впрочем, надо заметить, он не оказал подобной же любезности той,
которая называла себя его племянницей.
— Сэр Дэниэл, — сказал он, — это в высшей степени запутанное дело; с
вашего позволения, я возьму на себя расследовать его. Итак, будьте по-
койны. Ваше дело в надежных руках; его решат по справедливости. А сейчас
идите немедленно домой и перевяжите свои раны. Сегодня холодно, и вы мо-
жете простудиться.
Он сделал знак рукой; усердные слуги, следившие за каждым его движе-
нием, передали этот знак дальше. Мгновенно снаружи резко завыла фанфара;
через открытый портал стрелки и воины, одетые в цвета лорда Райзингэма,
вошли в церковь, взяли Дика и Лоулесса и, сомкнув ряды вокруг пленников,
увели их.
Джоанна протянула обе руки к Дику и крикнула: «Прощай!» А подружка
невесты, нимало не смущенная явным неудовольствием дяди, послала Дику
поцелуй со словами: «Мужайтесь, укротитель львов!» И в толпе впервые по-
явились на лицах улыбки.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ГРАФ РАЙЗИНГЭМ

Несмотря на то, что граф Райзингэм был самым важным вельможей в Шор-
би, он скромно обитал в частном доме одного джентльмена на окраине горо-
да. Лишь воины у дверей и гонцы, то приезжавшие, то уезжавшие, свиде-
тельствовали, что в этом доме остановился знатный лорд.
Дом был тесен, и Дика заперли вместе с Лоулессом.
— Вы хорошо говорили, мастер Ричард, — сказал бродяга, — замечательно
хорошо говорили, и я от души благодарю вас. Здесь мы в отличных руках;
нас будут судить справедливо и, вернее всего, сегодня вечером благоприс-
тойно повесят вместе на одном дереве.
— Ты прав, мой бедный друг, — ответил Дик.
— У нас есть еще одна надежда, — сказал Лоулесс. — Таких, как Эллис
Дэкуорт, — единицы на десятки тысяч. Он очень любит вас и ради вас самих
и ради вашего отца. Зная, что вы ни в чем не виноваты, он перевернет не-
бо и землю, чтобы выручить вас.
— Не думаю, — сказал Дик. — Что он может сделать? У него только
горстка людей! Увы, если бы эта свадьба была назначена на завтра… да,
завтра… встреча перед полуднем… мне оказали бы помощь, и все пошло
бы иначе… А сейчас ничем не поможешь.
— Ладно, — сказал Лоулесс, — вы будете отстаивать мою невиновность, а
я — вашу. Это нисколько не поможет нам, но если меня повесят, так, во
всяком случае, не оттого, что я мало божился.
Дик задумался, а старый бродяга свернулся в углу, надвинул свой мона-
шеский капюшон на лицо и лег спать. Вскоре он захрапел; долгая жизнь,
полная приключений и тяжелых лишений, притупила в нем чувство страха.
День уже подходил к концу, когда дверь открылась и Дика повели вверх
по лестнице в теплую комнату, где граф Райзингэм в раздумье сидел у ог-
ня.
Когда пленник вошел, граф поднял голову.
— Сэр, — сказал он, — я знал вашего отца. Ваш отец был благородный
человек, и это заставляет меня отнестись к вам снисходительно. Но не мо-
гу скрыть, что тяжелые обвинения тяготеют над вами. Вы водитесь с убий-
цами и разбойниками; есть совершенно очевидные доказательства, что вы
нарушали общественный порядок; вас подозревают в разбойничьем захвате
судна: вас нашли в доме вашего врага, где вы прятались, переодевшись в
чужое обличье; в тот же вечер был убит человек…
— Если позволите, милорд, — прервал Дик, — я хочу сразу признаться в
том, в чем виноват. Я, убил этого Пройдоху, а в доказательство, — сказал
он, роясь за пазухой, — вот письмо, которое я вынул из его сумки.
Лорд Райзингэм взял письмо, развернул и дважды прочел его.
— Вы его читали? — спросил он.
— Да, я его прочел, — ответил Дик.
— Вы за Йорков или за Ланкастеров? — спросил граф.
— Милорд, мне совсем недавно предложили этот самый вопрос, и я не
знал, как на него ответить, — сказал Дик. — Но ответив однажды, я отвечу
так же и во второй раз. Милорд, я за Йорков.
Граф одобрительно кивнул.
— Честный ответ, — сказал он. — Но тогда зачем вы передаете это
письмо мне?
— А разве не все партии борются против изменников, милорд? — вскричал
Дик.
— Хотел бы я, чтобы было так, как вы говорите, — ответил граф. — Я
одобряю ваши слова. В вас больше юношеского задора, чем злостного умыс-
ла. И если бы сэр Дэниэл не был могущественным сторонником нашей партии,
я защищал бы вас. Я навел справки и получил доказательства, что с вами
поступили жестоко, и это извиняет вас. Но, сэр, я прежде всего вождь
партии королевы; и, хотя я по натуре, как мне кажется, человек справед-
ливый и даже склонный к излишнему милосердию, сейчас я должен действо-
вать в интересах партии, чтобы удержать у нас сэра Дэниэла.
— Милорд, — ответил Дик, — не сочтите меня дерзким и позвольте мне
предостеречь вас. Неужели вы рассчитываете на верность сэра Дэниэла?
По-моему, он слишком часто переходил из партии в партию.
— Нынче у нас в Англии это вошло в обычай, чего же вы хотите? — спро-
сил граф. — Но вы несправедливы к тэнстоллскому рыцарю. Он верен нам,
ланкастерцам, насколько верность вообще свойственна теперешнему неверно-
му поколению. Он не изменил нам даже во время наших недавних неудач.
— Если вы пожелаете, — сказал Дик, — взглянуть на это письмо, вы нес-
колько перемените свое мнение о нем.
И он протянул графу письмо сэра Дэниэла к лорду Уэнслидэлу.
Граф переменился в лице; он стал грозным, как разъяренный лев, и рука
его невольно схватилась за кинжал.
— Вы и это читали? — спросил он.
— Читал, — сказал Дик. — Как видите, он предлагает лорду Уэнслидэлу
ваше собственное поместье.
— Да, вы правы, мое собственное поместье, — ответил граф. — Я должен
отныне за вас молиться. Вы указали мне лисью нору. Приказывайте же мне,
мастер Шелтон! Я не замедлю отблагодарить вас и — йоркист вы или ланкас-
терец, честный человек или вор — начну с того, что возвращу вам свободу.
Идите, во имя пресвятой девы! Но не сетуйте на меня за то, что я задержу

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

— Я попытаюсь пройти мимо часовых, — ответил Дик. — И если кто-нибудь
остановит меня, я спокойно скажу, что иду молиться за Пройдоху. В церкви
уже, вероятно, молятся о его бедной душе.
— Выдумка несколько простовата, — сказала девушка, — но может сойти.
— Тут дело не в выдумке, а в дерзости; — возразил молодой Шелтон. — В
трудную минуту дерзость лучше всяких ухищрений.
— Вы правы, — сказала она. — Хорошо, ступайте, и да хранит вас небо!
Вы оставляете здесь несчастную девушку, которая любит вас, а также дру-
гую, которая питает к вам самую нежную дружбу. Помня о нас, будьте осто-
рожны и не подвергайте себя опасности.
— Иди, Дик, — сказала Джоанна. — Уходя, ты подвергаешь себя не
большей опасности, чем оставаясь здесь. Иди, ты уносишь с собой мое
сердце. Да хранят тебя святые!
Дик прошел мимо первого часового с таким уверенным видом, что тот
только изумленно взглянул на него. Но на второй площадке воин преградил
ему путь копьем, спросил, как его зовут и зачем он идет.
— Pax vobiscum, — ответил Дик. — Я иду помолиться за душу бедного
Пройдохи.
— Охотно верю, — ответил часовой, — но идти одному не разрешается.
Он перегнулся через дубовые перила и пронзительно свистнул.
— К вам идет человек! — крикнул он и позволил Дику пройти.
В конце лестницы стояла стража, ожидавшая его прихода. И когда часо-
вой еще раз повторил свои слова, начальник стражи приказал четырем вои-
нам проводить его до церкви.
— Не давайте ему ускользнут», молодцы, — сказал он. — Отведите его к
сэру Оливеру, если вам жизнь дорога!
Открыли дверь. Двое воинов взяли Дика под руки, третий пошел впереди
с факелом, а четвертый, держа наготове лук и стрелу, замыкал шествие. В
таком порядке они проследовали через сад, сквозь плотную ночную тьму и
падающий снег и подошли к слабо освещенным окнам монастырской церкви.
У западного портала стоял пикет запорошенных снегом стрелков, которые
прятались от ветра под аркой. Проводники Дика сказали им несколько слов,
и только тогда их пропустили в святилище.
Церковь была слабо освещена восковыми свечами, горевшими в алтаре, и
двумя-тремя лампами, висевшими на сводчатом потолке перед усыпальницами
знатных семей. Посреди церкви, в гробу, лежал мертвый шпион с набожно
сложенными руками.
Под сводами раздавалось торопливое бормотание молящихся; на клиросе
стояли коленопреклоненные фигуры в рясах, а на ступенях высокого алтаря
священник в Облачении служил обедню.
При виде новоприбывших один из одетых в рясу мужчин поднялся на ноги
и, сойдя с клироса, спросил шедшего впереди воина, что привело их в цер-
ковь. Из уважения к службе и покойнику они разговаривали вполголоса; но
эхо громадного пустого здания подхватывало их слова и глухо повторяло в
боковых приделах.
— Монах! — сказал сэр Оливер (ибо это был он), выслушав донесение
стрелка. — Брат мой, я не ожидал вашего прихода, — продолжал он, повора-
чиваясь к молодому Шелтону. — Кто вы? И по чьей просьбе вы присоединяете
свои молитвы к нашим? » Дик, не снимая капюшона с лица, сделал сэру Оли-
веру знак отойти немного в сторону от стрелков. И как только священник
отошел. Дик сказал:
— Я не надеюсь обмануть вас, сэр. Моя жизнь в ваших руках.
Сэр Оливер вздрогнул, его толстые щеки побледнели; он долго молчал.
— Ричард, — сказал он наконец, — я не знаю, что привело тебя сюда;
наверно, что-нибудь дурное. Но во имя нашей прошлой дружбы я тебя не вы-
дам. Ты просидишь всю ночь на скамье рядом со мной; ты просидишь со мной
до тех пор, пока милорд Шорби не будет Обвенчан; если все вернутся домой
невредимыми, если ты не замышляешь ничего дурного, ты уйдешь куда захо-
чешь. Но если ты пришел сюда ради крови, кровь «та падет на твою голову.
Аминь!
Священник набожно перекрестился, повернулся и поклонился алтарю.
Он сказал несколько слов солдатам, взял Дика за руку, провел его на
клирос и посадил рядом с собой на скамью. Молодой человек приличия ради
сейчас же опустился на колени и, казалось, погрузился в молитву.
Но мысли его и глаза блуждали по сторонам. Он заметил, что трое вои-
нов, вместо того чтобы вернуться домой, спокойно уселись в боковом прит-
воре; и он не сомневался, что они остались здесь по приказанию сэра Оли-
вера. Итак, он в западне. Эту ночь он проведет в церкви, среди мерцающих
огоньков и призрачных теней, глядя на бледное лицо убитого им человека;
а утром его возлюбленную у него на глазах обвенчают с другим.
Но, несмотря на грустные мысли, он овладел собой и терпеливо ждал.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В МОНАСТЫРСКОЙ ЦЕРКВИ

В монастырской церкви города Шорби служба шла, не прекращаясь, всю
ночь, то под пение псалмов, то под звон колокола.
За шпиона Пройдоху молились усердно. Он лежал так, как его положили:
мертвые руки, скрещенные на груди, мертвые глаза, устремленные в пото-
лок. А рядом, на скамье, юноша, убивший его, ожидал в сильнейшей тревоге
наступления утра.
Только однажды в продолжение этих часов сэр Оливер обернулся к своему
пленнику.
— Ричард, — прошептал он, — сын мой, если ты задумал сделать мне зло,
я хочу уверить тебя, что ты замышляешь против невинного человека. Я сам
признаю себя грешным перед лицом небес, но перед тобой я безгрешен.
— Отец мой, — так же тихо ответил Дик, — верьте мне, я ничего против
вас не замышляю; однако я не могу забыть, как неловко вы оправдывались.
— Человек может совершить преступление неумышленно, — ответил священ-
ник. — Человек может быть ослеплен, может выполнять чужую волю, не ве-
дая, что творит. Так было и со мной. Я заманил твоего отца в западню. Но
я не ведал, что творил, и да будет мне свидетелем бог, который видит нас
с тобой в этом священном месте.
— Весьма возможно, — ответил Дик. — Однако посмотрите, какую страшную
паутину вы сплели; я одновременно и пленник ваш и судья. Вы одновременно
и угрожаете мне смертью и стараетесь умилостивить меня. Мне кажется, ес-

ли бы вы всегда были честным человеком и добрым священником, вам не
пришлось бы ни бояться меня, ни ненавидеть. А посему вернитесь к своим
молитвам. Я повинуюсь вам, так как мне ничего другого не остается; но я
не желаю обременять себя вашим обществом.
Священник опустил голову на руки, точно склонясь под бременем горя, и
вздохнул так тяжело, что чуть было не пробудил в сердце юноши чувство,
похожее на сострадание. Сэр Оливер больше не пел псалмов. Дик слышал
лишь, как стучали четки в его руках и как он сквозь зубы бормотал молит-
вы.
Еще немного, и серый рассвет начал пробиваться сквозь расписные окна
церкви; мерцающие огоньки свеч побледнели. Свет понемногу становился все
ярче, и вдруг сквозь окна на юго-восточной стороне церкви Прорвались ро-
зовые солнечные лучи и заиграли на Стенах. Буря кончилась; снежные тучи
ушли, и новый зимний день весело озарил покрытую снегом землю.
Церковнослужители засуетились; гроб отнесли в покойницкую, кровавые
пятна на плитах счистили, чтобы они не омрачили зловещим своим видом
свадьбы лорда Шорби. Лица духовных особ, такие скорбные ночью, стали ве-
селее, чтобы не испортить предстоявшую радостную церемонию. Возвещая
приближение дня, в церкви появились набожные прихожане. Они падали ниц
перед алтарем и дожидались своей очереди исповедоваться.
Началась суета, во время которой нетрудно было обмануть бдительность
часовых сэра Дэниэла, стоявших у дверей. Обводя церковь усталым взором.
Дик остановил его на монахе, который оказался не кем иным, как Уиллом
Лоулессом.
Бродяга тоже узнал своего начальника и украдкой подмигнул ему.
Дик вовсе не собирался прощать старому плуту несвоевременное
пьянство, однако не хотел впутывать его в свою беду и дал ему понять,
как мог яснее, чтобы он убирался.
Лоулесс, казалось, понял его, так как сразу исчез за колонной; Дик
облегченно вздохнул.
Каков же был его ужас, когда он почувствовал, что кто-то дергает его
за рукав, и увидел рядом с собой старого разбойника, погруженного в мо-
литву.
Внезапно сэр Оливер встал со своего места и, проскользнув мимо скаме-
ек, подошел к воинам, стоявшим в боковом приделе. Если так легко было
возбудить подозрения священника, значит, уже поздно, и Лоулесс такой же
пленник, как и Дик.
— Не шевелись, — прошептал Дик. — Мы в отчаянном положении, и все
из-за твоего вчерашнего свинства. Неужели, увидев меня здесь, где я не
имею ни права, ни охоты находиться, ты — чтоб тебе издохнуть! — не мог
почуять недоброе и убраться?
— Нет, — ответил Лоулесс, — я думал, вы получили вести от Эллиса и
сидите здесь по его поручению.
— От Эллиса? — спросил Дик. — Разве Эллис вернулся?
— Конечно, — ответил бродяга. — Он вернулся прошлой ночью и жестоко
отколотил меня за то, что я был пьян. Итак, вы отомщены, мастер Шелтон!
Бешеный человек этот Эллис Дэкуорт! Он прискакал сюда из Кравена, чтобы
расстроить свадьбу; а уж если он что задумал, то добьется своего.
— Что касается нас с тобою, брат, — хладнокровно сказал Дик, — мы оба
люди конченые. Я сижу здесь в качестве заложника и должен отвечать голо-
вой за ту самую свадьбу, которую он собирается расстроить. Клянусь рас-
пятием, у меня прекрасный выбор — потерять возлюбленную или жизнь! Лад-
но, жребий брошен, пусть пропадает жизнь.
— Клянусь небом! — воскликнул Лоулесс, приподнимаясь. — Я ухожу!
Но Дик положил руку ему на плечо.
— Друг Лоулесс, сиди смирно, — сказал он. — У тебя есть глаза, взгля-
ни-ка вон туда в угол, за алтарь. Разве ты не видишь, что при малейшей
твоей попытке подняться вон те вооруженные люди встанут и схватят тебя?
Покорись, друг. Ты был храбр на корабле, когда думал, что утонешь в мо-
ре; будь храбр и теперь, когда придется умирать на виселице.
— Мастер Дик, — задыхаясь, сказал Лоулесс, — уж очень неожиданно все
это обрушилось на меня. Дайте мне минутку передохнуть, и, клянусь обед-
ней, я буду таким же храбрецом, как вы.
— Я в храбрости твоей не сомневаюсь! — сказал Дик. — Если бы ты знал;
как мне не хочется умирать, Лоулесс! Но раз слезами горю не поможешь,
стоит ли плакать?
— Вы правы! — согласился Лоулесс. — Э, что тревожиться из-за смерти!
Она все равно придет, начальник, рано или поздно! А смерть на виселице,
говорят, легкая смерть, хотя ни один повешенный еще не вернулся с того
света, чтобы подтвердить это!
Кончив свою речь, отважный плут откинулся на спинку скамьи, скрестил
руки и принялся поглядывать вокруг с самым наглым и беспечным видом.
— Сейчас надо вести себя смирно, — сказал Дик. — Мы ведь не знаем,
что задумал Дэкуорт. Если дело обернется плохо, мы все-таки попытаемся
убраться отсюда.
Умолкнув, они услышали отдаленные звуки веселой музыки, которая,
приближаясь, становилась все громче и веселей. Колокола на колокольне
гудели оглушительно, церковь наполнилась людьми, которые стряхивали с
себя снег, похлопывали руками и дули на окоченевшие пальцы. Западная
дверь широко распахнулась, и за ней стала видна часть залитой солнцем
заснеженной улицы. Утренний холод ворвался в церковь. Все это свиде-
тельствовало о том, что лорд Шорби хочет венчаться как можно раньше и
что свадебная процессия приближается.
Воины лорда Шорби уже расчищали проход в среднем-приделе, оттесняя
народ копьями. Затем показались музыканты. Флейтисты и трубачи побагро-
вели от натуги, а барабанщики и цимбалисты колотили так, точно старались
заглушить друг друга.
Подойдя к дверям храма, они остановились и построились в два ряда,
отбивая такт ногами по мерзлому снегу. Пышный свадебный кортеж прошел
между рядами, наряды были так разнообразны и ярки, столько было выстав-
лено напоказ шелка и бархата, мехов и атласа, вышивок и кружев, что про-
цессия эта сверкала на снегу, словно клумба цветов или расписное окно в
стене.
Впереди шла невеста, печальная, бледная, как снег. Она опиралась на
руку сэра Дэниэла; ее сопровождала подружка, маленькая леди, с которой
Дик познакомился прошлой ночью. Следом за невестой шел в сверкающей
одежде сам жених, приволакивая подагрическую ногу. Когда он ступил на
порог храма и снял шляпу, стало видно, как порозовела от волнения его
лысина.
И вот наступил час Эллиса Дэкуорта.
Оглушенный, раздираемый противоречивыми чувствами, Дик сидел, впив-
шись руками в спинку передней скамьи. Вдруг он заметил движение в толпе.
Люди подались назад, глядя вверх и воздевая руки. Подняв голову, Дик

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

самого пола.
Когда Дик, наконец, осторожно обнял ее, она прибавила:
— Джоанна, в твоем присутствии твой милый очень робок. Уверяю тебя,
он был гораздо проворнее при нашей первой встрече. Знаешь, подружка, я
вся в синяках. Можешь мне больше никогда не верить, если это не так!
А теперь, — продолжала она, — наговорились ли вы?
Ибо я скоро должна удалить паладина.
Но оба влюбленных заявили, что они еще ничего не сказали друг другу,
что ночь только началась и что так рано они не хотят расставаться.
— А ужин? — спросила юная леди. — Разве мы не должны спуститься к
ужину?
— О да, конечно! — вскричала Джоанна. — Я забыла!
— Тогда спрячьте меня, — сказал Дик. — Поставьте за занавеску, запри-
те в ящик, суньте куда хотите, лишь бы мне можно было вас здесь дож-
даться. Помните, прекрасная леди, — прибавил он, — что мы в отчаянном
положении и, быть может, с сегодняшней ночи до самой смерти никогда не
увидим друг друга.
Юная леди смягчилась. И когда, несколько позже, колокол принялся сзы-
вать к столу домочадцев сэра Дэниэла, Дика спрятали у стены, за ковром;
он дышал через щель между коврами, в которую он также мог обозревать всю
комнату.
Но недолго пробыл он в этом положении.
Здесь, на верхнем этаже, царила тишина, лишь изредка нарушаемая шипе-
нием огня да потрескиванием сырых дров в камине; но сейчас до напряжен-
ного слуха Дика долетел звук осторожно крадущихся шагов. Затем дверь
открылась, и черномазый карлик, в одежде цветов лорда Шорби, просунул в
комнату сперва голову, а потом свое искривленное тело. Он открыл рот,
казалось, для того, чтобы лучше слышать, глаза его, очень блестящие,
быстро и беспокойно бегали по сторонам. Он обошел всю комнату, постуки-
вая по коврам, закрывавшим стены. Однако Дик каким-то чудом избегнул его
внимания. Потом карлик заглянул под мебель и осмотрел лампу; и, наконец,
видимо, глубоко разочарованный, собирался уже выйти так же тихо, как и
вошел; но вдруг, опустившись на колени, поднял что-то с полу, рассмотрел
и радостно спрятал в сумку на поясе.
Сердце Дика упало, ибо то была кисть от его собственного пояса. Ему
было ясно, что этот карлик — шпион, выполняющий свои гнусные обязанности
с упоением, — не теряя времени, отнесет находку своему хозяину, лорду
Шорби. У него было искушение отодвинуть ковер, напасть на негодяя и,
рискуя жизнью, отобрать у него кисточку. Покуда он колебался, возникла
новая, тревога. На лестнице раздался грубый, пропитой голос и по коридо-
ру загремели неровные, тяжелые шаги.
— Зачем же вы живете в тени густых лесов? — пропел этот голос. — За-
чем же вы живете? Эй, ребята, зачем же вы здесь живете? — прибавил он с
пьяным хохотом.
И запел опять:
Вижу, в пиво ты влюблен,
Мой толстяк, игумен Джон.
Ты за пиво, я за снедь,
Кто же в церкви будет петь?
Лоулесс — увы, мертвецки пьяный — бродил по дому, отыскивая уголок,
где бы проспаться после попойки. Дик внутренне кипел от ярости. Шпион
сначала испугался, но сразу успокоился, поняв, что имеет дело с пьяным;
с быстротою кошки он выскользнул из комнаты, и Дик больше его не видел.
Что было делать? Без Лоулесса Дику не удастся ни разработать план по-
хищения Джоанны, ни этот план осуществить. С другой стороны, шпион, быть
может, спрятался где-нибудь поблизости, и в таком случае, если Дик заго-
ворит с Лоулессом, последствия будут самые роковые.
Тем не менее Дик все же решился заговорить с Лоулессом. Выскользнув
из-за ковра, он остановился в дверях и угрожающе поднял руку. Лоулесс,
багровый, с налитыми кровью глазами, шатаясь, подходил все ближе. Нако-
нец, он смутно разглядел своего начальника и, невзирая на повелительные
знаки Дика, громко приветствовал его по имени.
Дик набросился на пьяницу и стал его яростно трясти.
— Скотина! — прошипел он. — Скотина, а не человек! Дурак хуже измен-
ника! Твое пьянство погубит нас!
Но Лоулесс только смеялся и, пошатываясь, старался похлопать молодого
Шелтона по спине.
И вдруг тонкий слух Дика уловил быстрое шуршание за коврами. Он бро-
сился на звук. Через мгновение один из ковров полетел со стены, и в
складках его барахтались Дик и шпион. Они катались, путаясь в ковре,
хватая друг друга за горло, безмолвные в своей смертельной ярости. Но
Дик был гораздо сильнее; и скоро шпион уже лежал, придавленный коленом
Дика. Взмахнув длинным кинжалом, Дик убил его.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МЕРТВЫЙ ШПИОН

Лоулесс беспомощно следил за этой яростной короткой схваткой; даже
когда все было кончено и Дик, поднявшись на ноги, с напряженным внимани-
ем прислушивался к отдаленному шуму в нижнем этаже дома, старый бродяга
еще качался на ногах, словно куст на ветру, и тупо смотрел в лицо мерт-
вого шпиона.
— Хорошо, что нас никто не слышал, — сказал наконец Дик. — Хвала свя-
тым! Но что я теперь буду делать с этим несчастным шпионом? Во всяком
случае, я вытащу из его сумки кисть от моего пояса.
С этими словами Дик открыл сумку; он нашел в ней несколько монет,
свою кисть, а также письмо, адресованное лорду Уэнслидэлу и запечатанное
печатью лорда Шорби. Это имя напоминало Дику о многом; он сейчас же сло-
мал сургуч и прочел письмо. Оно было коротко, но, к радости Дика, неоп-
ровержимо доказывало, что лорд Шорби изменнически переписывался с домом
Йорков.
Молодой человек всегда носил при себе рог с чернилами и прочие
письменные принадлежности; опустившись на колено рядом с телом мертвого
шпиона, он написал на клочке бумаги следующие слова:
«Милорд Шорби, знаете ли вы, написавший письмо, почему умер ваш слу-
га? Позвольте дать вам совет: не женитесь.

Джон Мщу-за-всех».
Он положил эту бумажку на грудь мертвеца. И Лоулесс, следивший за Ди-
ком уже с некоторыми проблесками сознания, вытащил из-под своей рясы
черную стрелу и приколол ею бумагу к груди мертвеца. Увидев такое неува-
жение и даже, как ему показалось, жестокость к мертвецу, молодой Шелтон
испуганно вскрикнул; но старый бродяга только засмеялся.
— Я желаю поддержать честь своего ордена, — сказал он, икая. — Моим
веселым приятелям это будет лестно…
Закрыв глаза и открыв рот, он загремел страшным голосом:
Вижу, в пиво ты влюблен…
— Молчи, болван! — крикнул Дик и с силой пихнул его к стене. — В тебе
вина больше, чем разума, но постарайся понять меня! Именем девы Марии
заклинаю тебя: убирайся из этого дома. Если ты здесь останешься, ты до-
ведешь до виселицы и себя и меня! Держись же на ногах! Поворачивайся, а
не то, клянусь небом, я могу позабыть и то, что я твой начальник, и то,
что я твой должник! Ступай!
Разум стал понемногу возвращаться к мнимому монаху, и, видя сверкаю-
щие глаза Дика, он начал мало-помалу понимать его.
— Клянусь небом, — вскричал Лоулесс, — если я не нужен, я могу уйти!
Шатаясь, он повернулся, прошел коридор и стал спускаться по лестнице,
спотыкаясь и натыкаясь на стены.
Едва он скрылся из виду. Дик вернулся в свое убежище, твердо решив
довести дело до конца. Разум советовал ему уйти, но любовь и любопытство
пересилили.
Медленно тянулось время для молодого человека, прижавшегося к стене
за ковром. Огонь в камине потухал, лампа догорала и начала коптить. Меж-
ду тем никто не приходил, и отдаленный гул голосов и звон посуды, доно-
сившийся снизу, все не прекращался. А за пеленой падающего снега лежал
безмолвный город Шорби.
Но вот наконец на лестнице раздались голоса; загремели шаги. Гости
сэра Дэниэла поднялись на площадку, двинулись по коридору, увидели сор-
ванный со стены ковер и труп шпиона.
Все заметались, поднялся переполох, все кричали.
Со всех сторон сбежались гости, воины, дамы, слуги — словом, все оби-
татели большого дома; крику прибавилось. Затем толпа расступилась, и к
мертвецу подошел сэр Дэниэл в сопровождении жениха, лорда Шорби.
— Милорд, — сказал сэр Дэниэл, — не говорил ли я вам об этой подлой
«Черной стреле»? Вот вам черная стрела. Возьмите ее, пусть она вам дока-
жет правдивость моих слов! Клянусь распятием, куманек, она воткнута в
грудь одного из ваших людей, во всяком случае, он носит вашу ливрею!
— Это был мой человек, — ответил лорд Шорби и попятился. — Хотел бы я
иметь побольше таких людей. У него был нюх, как у гончей, и он был скры-
тен, как крот.
— Правда, кум? — насмешливо спросил сэр Дэниэл. — А что он вынюхивал
в моем бедном жилище? Ну, больше уж ему не придется нюхать.
— С вашего позволения, сэр Дэниэл, — сказал один из слуг, — к его
груди приколота бумага, на которой чтото написано.
— Дайте мне бумагу и стрелу, — сказал рыцарь.
Взяв стрелу в руки, он угрюмо и задумчиво рассматривал ее.
— Да, — сказал он, обращаясь к лорду Шорби, — вот ненависть, которая
преследует меня по пятам. Эта черная палочка или другая, похожая на нее,
когда-нибудь прикончит меня. Позвольте неученому рыцарю предостеречь
вас, кум: если эти псы начнут вас преследовать, — бегите! Они прилипчи-
вы, как заразная болезнь! Посмотрим, что они написали, однако… Да, то
самое, что я и думал, милорд; вы отмечены, словно старый дуб лесничим;
завтра или послезавтра на вас обрушится топор. А что вы написали в своем
письме?
Лорд Шорби снял бумагу со стрелы, прочел ее и скомкал; подавив отвра-
щение, он опустился на колени перед убитым и стал поспешно рыться в его
сумке.
Потом поднялся с расстроенным лицом.
— Так, — сказал он, — у меня действительно пропало очень важное
письмо. Если бы я мог схватить негодяя, который похитил это письмо, он
немедленно украсил бы виселицу. Но прежде всего нужно загородить все вы-
ходы из дома. Клянусь святым Георгием, с меня хватит бед!
Вокруг дома и сада расставили караулы; на каждой площадке лестницы
стоял часовой, целый отряд воинов дежурил у главного входа; другой отряд
сидел вокруг костра в сарае. Воины лорда Шорби присоединились к воинам
сэра Дэниэла. Людей и оружия было вполне достаточно и для защиты дома и
для того, чтобы поймать врага, если он еще укрывался в доме. А труп шпи-
она пронесли под падающим снегом через сад и положили в монастырской
церкви.
И только, когда все смолкло, девушки вытащили Ричарда Шелтона из его
тайника и рассказали ему о том, что происходит в доме. Со своей стороны.
Дик рассказал им о том, как шпион прокрался в комнату, как обнаружил его
и как был убит.
Джоанна в изнеможении прислонилась к завешанной коврами стене.
— От всего этого ничего не изменится, — сказала она. — Завтра утром
меня все равно обвенчают!
— Как? — вскричала ее подруга — Ведь здесь наш паладин, который раз-
гоняет львов, как мышей! У тебя, видно, мало веры в него! Ну, укротитель
львов, утешьте нас. Дайте нам услышать отважный совет.
Дик смутился, когда ему дерзко кинули в лицо его собственные хвастли-
вые слова; он покраснел, но все же заговорил.
— Мы в трудном положении, — сказал он. — Однако, если бы мне удалось
выбраться из этого дома хотя бы на полчаса, все было бы отлично. Венча-
ние было бы предотвращено…
— А львы, — передразнила девушка, — разогнаны.
— Я сейчас не склонен хвастать, — сказал Дик. — Я прошу помощи и со-
вета. Если я не пройду мимо часовых и не выйду из этого дома, мне ничего
не удастся сделать. Прошу вас, поймите меня правильно!
— Отчего ты говорила, что он неотесан, Джоанна? — спросила девушка. —
Язык у него хорошо подвешен. Когда нужно, его речь находчива, когда нуж-
но — нежна, когда нужно — отважна. Чего тебе еще?
— Моего друга Дика подменили, — с улыбкой вздохнула Джоанна, — это
совершенно ясно. Когда я познакомилась с ним, он был грубоват. Но все
это пустяки… Никто не поможет моей беде, и я стану леди Шорби.
— А все-таки, — сказал Дик, — я попытаюсь выйти из дома. На монаха
мало обращают внимания, и если я нашел добрую волшебницу, которая приве-
ла меня наверх, я могу найти и такую, которая сведет меня вниз. Как зва-
ли этого шпиона?
— Пройдоха, — сказала юная леди. — Вполне подходящее прозвище! Но что
вы собираетесь делать, укротитель львов? Что вы задумали?

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

— Нищие нам не нужны! — крикнул он.
Однако другой оказался мягче, хотя тоже, конечно, не узнал ни Дика,
ни Лоулесса.
— Не гони их! — сказал он. — Мы люди сильные и берем сами, что нам
надо; а они слабы и просят; но в конце концов они спасутся, а мы погиб-
нем… Не обращайте на него внимания, отец. Подходите, выпейте из моей
чарки и благословите меня.
— Вы люди легкомысленные, нечестивые и плотские, — заговорил монах. —
Святые не позволяют мне пить с вами. Но из сострадания, которое я питаю
к грешникам, я подарю вам одну священную вещь, и ради спасения вашей ду-
ши я приказываю вам целовать и беречь ее.
Лоулесс грохотал и гремел, как подобает проповедующему монаху. Но при
этих словах он вытащил из-под рясы черную стрелу, швырнул ее на стол пе-
ред тремя изумленными бродягами, повернулся, схватил Дика за руку, выс-
кочил с ним из комнаты и, прежде чем те успели вымолвить хоть слово или
пошевелить пальцем, исчез за пеленой падающего снега.
— Итак, — сказал он, — мы испытали наш грим, мастер Шелтон. Теперь я
готов рискнуть собственной тушей где угодно.
— Отлично! — ответил Ричард» — Мне не терпится действовать. Идем в
Шорби!

ГЛАВА ВТОРАЯ
«В ДОМЕ ВРАГОВ МОИХ»

У сэра Дэниэла был в Шорби высокий, удобный, оштукатуренный дом с
резьбой на дубовых рамах и с покатой соломенной крышей. За домом нахо-
дился фруктовый сад со множеством аллей и заросших зеленью беседок; сад
этот тянулся до колокольни монастырской церкви.
В случае надобности дом мог вместить свиту и более важного лица, чем
сэр Дэниэл; но и сейчас в нем было очень шумно. На дворе раздавался звон
оружия и стук подков; кухня гудела, как улей; в зале резвились шуты, пе-
ли менестрели, играли музыканты. Сэр Дэниэл расточительностью, весе-
лостью и любезностью соперничал с лордом Шорби и затмевал лорда Райзин-
гэма.
Гостей принимали радушно. А менестрелей, шутов, игроков в шахматы,
продавцов реликвий, снадобий, духов и талисманов, вместе со всевозможны-
ми священниками, монахами, странниками, усаживали за стол для слуг и ук-
ладывали спать на просторных чердаках или на голых досках в длинной сто-
ловой.
На следующий день после крушения «Доброй Надежды» кладовые, кухни,
конюшни и даже сараи, окружавшие двор с двух сторон, были набиты празд-
ным людом. Тут находились и слуги сэра Дэниэла в сине-красных ливреях и
разные проходимцы, привлеченные в город алчностью, которых рыцарь прини-
мал отчасти из политических соображений, отчасти просто потому, что при-
нимать подобных людей в те времена было в обычае.
Все мы были загнаны под крышу снегом, который падал не переставая,
морозом и приближением ночи. Вина, эля и денег было сколько угодно. Од-
ни, растянувшись на соломе в амбаре, играли в карты, другие еще с обеда
были пьяны. Нам, пожалуй, показалось бы, что город только что подвергся
разгрому; но в те времена во всех богатых и благородных домах на празд-
никах происходило то же самое.
Два монаха — старый и молодой — пришли поздно и теперь грелись у огня
в углу сарая. Пестрая толпа окружала их — фокусники, скоморохи, солдаты.
Вскоре старший из монахов вступил с ними в оживленный разговор, в кото-
ром было столько шуток и народного остроумия, что толпа вокруг быстро
увеличилась.
Младший его спутник, в котором читатель уже узнал Дика Шелтона, сел
сзади всех и постепенно отодвигался все дальше. Он слушал внимательно,
но не открывал рта; по угрюмому выражению его лица видно было, что его
мало занимали шутки товарища.
Наконец его взор, постоянно блуждавший по сторонам и следивший за
всеми дверьми, упал на маленькую процессию, вошедшую в главные ворота и
наискось пересекавшую двор. Две дамы, закутанные в густые меха, шли в
сопровождении двух служанок и четырех сильных воинов. Через мгновение
они вошли в дом и исчезли. Дик, проскользнув сквозь толпу гуляк, бросил-
ся вслед за ними.
«Та, которая выше ростом, леди Брэкли, — подумал он, — а где леди
Брэкли, там и Джоанна».
У дверей четыре воина остановились; дамы поднимались по лестнице из
полированного дуба, охраняемые только двумя служанками. Дик пошел за ни-
ми по пятам. Смеркалось, и в доме было уже почти совсем темно. На пло-
щадках лестницы сверкали факелы в железных оправах; у каждой двери длин-
ного коридора, обитого гобеленами, горела лампа. И, если дверь была отк-
рыта. Дик видел стены, увешанные гобеленами, и пол, устланный тростни-
ком, поблескивающим при свете пылающих дров.
Так прошли они два этажа, и на каждой площадке дама, что была по-
меньше ростом и помоложе, оборачивалась и зорко вглядывалась в монаха. А
он шел, опустив глаза, со скромностью, подобающей его званию; он только
однажды взглянул на нее и не знал, что привлек к себе ее внимание. Нако-
нец на третьем этаже дамы расстались, — младшая отправилась наверх одна,
а старшая, в сопровождении служанок, пошла по коридору направо.
Дик быстро достиг площадки третьего этажа и стал из-за угла смотреть,
куда дальше направятся эти трое. Не оборачиваясь и не оглядываясь, они
шли по коридору. «Все хорошо, — подумал Дик. — Только бы узнать, где
комната леди Брэкли, и тогда я без труда разыщу госпожу Хэтч».
Чья-то рука легла ему на плечо. Он подпрыгнул, слегка вскрикнул и
обернулся, чтобы схватиться с врагом.
Он был несколько смущен, когда обнаружил, что самым бесцеремонным об-
разом обхватил руками маленькую юную леди в мехах. Испуганная и возму-
щенная, она трепетала всем своим тоненьким тельцем в его руках.
— Сударыня, — сказал Дик, опуская руки, — умоляю вас простить меня.
Но позади у меня нет глаз, и, клянусь небом, я не знал, что вы девушка.
Девушка продолжала смотреть на него, но понемногу ужас у нее на лице
сменился удивлением, а удивление — недоверчивостью. Дик, читавший у нее
на лице все эти чувства, стал тревожиться за свою безопасность здесь, во
враждебном ему доме.

— Прекрасная девушка, — сказал он с притворной непринужденностью, —
позвольте мне поцеловать вашу руку в знак того, что вы забудете мою гру-
бость, и я уйду.
— Вы какой-то странный монах, сударь, — смело и проницательно глядя
ему в лицо, ответила — девушка. — Теперь, когда первое мое удивление от-
части прошло, я вижу по каждому вашему слову, что вы вовсе не монах. За-
чем вы здесь? Зачем вы так кощунственно перерядились в священную рясу? С
миром вы пришли или с войной? И почему вы, словно вор, следите за леди
Брэкли?
— Сударыня, — сказал Дик, — в одном я прошу вас мне поверить: я не
вор. И если даже я пришел сюда не с миром, — что до некоторой степени
верно, — я не воюю с прекрасными девушками, а потому умоляю вас последо-
вать моему примеру и отпустить меня. Ибо, прекрасная госпожа, если вам
вздумается поднять голос и поведать о том, что вам сделалось известно, —
бедный джентльмен, стоящий перед вами, конченый человек. Я не хочу ду-
мать, что вы будете такой жестокой, — продолжал Дик и, нежно держа руку
девушки обеими руками, взглянул ей в лицо с учтивым восхищением.
— Так вы шпион из партии Йорка? — спросила девушка.
— Сударыня, — ответил он, — я действительно йоркист и в некотором ро-
де шпион. Но причина, которая привела меня в этот дом и которая, безус-
ловно, возбудит сострадание и любопытство в вашем добром сердце, не име-
ет отношения ни к Йорку, ни к Ланкастеру. Я целиком отдаю свою жизнь в
ваше распоряжение. Я влюбленный, и мое имя…
Но тут юная леди внезапно зажала своей рукой рот Дику, поспешно пос-
мотрела вверх и вниз, на запад и на восток и, увидев, что вблизи нет ни
души, с силой потащила молодого человека вверх по лестнице.
— Шш! — сказала она. — Идемте! Разговаривать будем потом!
Растерявшись от неожиданности, Дик позволил втащить себя по лестнице.
Они быстро пробежали по коридору, и внезапно его втолкнули в комнату,
освещенную, как и остальные, пылающим камином.
— А теперь, — сказала молодая леди, усадив его на стул, — сидите
здесь и ожидайте моей высочайшей воли. Ваша жизнь и ваша смерть в моих
руках, и я не колеблясь воспользуюсь своей властью. Берегитесь, вы чуть
не вывихнули мне руку! Он говорит, будто не знал, что я девушка! Если бы
он знал, что я девушка, он, верно, взялся бы за ремень!
С этими словами она выскользнула из комнаты, оставив Дика с открытым
от изумления ртом; ему казалось, что он спит и что ему снится сон.
— «Взялся бы за ремень!» — повторял он. — «Взялся бы за ремень!»
И воспоминание о том вечере в лесу возникло в его сознании, и он сно-
ва увидел трепетавшего Мэтчема, его молящие глаза.
Но он тут же вспомнил об опасностях, которые грозили ему в настоящем.
Ему показалось, что в соседней комнате кто-то движется; потом где-то
очень близко раздался вздох; послышался шорох платья и легкий шум шагов.
Он стоял, — насторожившись, и увидел, как колыхнулись гобелены, затем
где-то скрипнула дверь, гобелены раздвинулись, и с лампой в руке в ком-
нату вошла Джоанна Сэдли.
Она была одета в роскошные ткани глубоких, мягких тонов, как и подо-
бало одеваться дамам в зимнее снежное время. Волосы у нее были зачесаны
вверх и лежали на голове, словно корона. Казавшаяся такой маленькой и
неловкой в одежде Мэтчема, она была теперь стройна, как молодая ива, и
не шла, а словно плыла по полу.
Не вздрогнув, не затрепетав, она подняла лампу и взглянула на молодо-
го монаха.
— Что вы здесь делаете, добрый брат? — спросила она. — Вы, без сомне-
ния, не туда попали. Кого вам нужно?
И она поставила лампу на подставку.
— Джоанна… — сказал он, и голос изменил ему. — Джоанна, — снова на-
чал он, — ты говорила, что любишь меня. И я, безумец, поверил этому!
— Дик! — воскликнула она. — Дик!
И, к удивлению Дика, прекрасная; высокая молодая леди шагнула вперед,
обвила его шею руками и осыпала его поцелуями.
— О безумец! — воскликнула она. — О дорогой Дик! О, если бы ты мог
видеть себя! Ах, что я наделала, Дик, — прибавила она, отстраняясь: — я
стерла с тебя краску! Но это можно поправить. Но вот чего, боюсь я,
нельзя избежать, нельзя поправить: моего замужества с лордом Шорби.
— Это уже решено? — спросил молодой человек.
— Завтра утром в монастырской церкви. Дик, — ответила она, — будет
покончено и с Джоном Мэтчемом и с Джоанной Сэдли. Если бы можно было по-
мочь слезами, я выплакала бы себе глаза. Я молилась, не переставая, но
небо глухо к моим мольбам. Добрый Дик, дорогой Дик, так как ты не можешь
меня вывести из этого дома до утра, мы должны поцеловаться и сказать
друг другу: прощай!
— Ну нет, — сказал Дик. — Только не я; я никогда не скажу этого сло-
ва. Положение наше кажется безнадежным, но пока есть жизнь, Джоанна,
есть и надежда. Я хочу надеяться. О, клянусь небом и победой! Когда ты
была для меня только именем, разве я не пошел за тобой, разве я не под-
нял добрых людей, разве я не поставил свою жизнь на карту? А теперь,
когда я увидел тебя такой, какая ты есть, — прекраснейшей, благородней-
шей девушкой в Англии, — ты думаешь, я поверну назад? Если бы здесь было
глубокое море, я прошел бы по волнам. Если бы дорога кишела львами, я
разбросал бы их, как мышей!
— Не слишком ли много шума из-за голубого шелкового платья! — насмеш-
ливо произнесла девушка.
— Нет, Джоанна, — возразил Дик, — не из-за одного платья. Ведь тебя я
уже видел ряженой. А теперь я сам ряженый. Скажи откровенно, я не сме-
шон? Неправда ли, дурацкий наряд?
— Ах, Дик, что правда, то правда, — улыбаясь ответила она.
— Вот видишь, — торжествующе сказал он. — Так в лесу было с тобой,
бедный Мэтчем. По правде сказать, у тебя был смешной вид! Зато теперь ты
красавица!
Так беседовали они, не замечая времени, держа друг друга за руки, об-
мениваясь улыбками и влюбленными взглядами; так могли бы они провести
всю ночь. Но внезапно «послышался шорох, и они увидели маленькую леди.
Она приложила палец к губам.
— О боже, — воскликнула она, — как вы шумите! Не можете ли вы быть
посдержаннее? А теперь, Джоанна, моя прекрасная лесная девушка, как ты
вознаградишь свою подругу за то, что она привела твоего милого?
Вместо ответа Джоанна подбежала к ней и пылко ее обняла.
— А вы, сэр, — продолжала юная леди, — как вы меня поблагодарите?
— Сударыня, — сказал Дик, — я охотно заплатил бы вам той же монетой.
— Ну, подходите, — сказала леди, — вам это разрешается.
Но Дик, покраснев, как пион, поцеловал ей только руку.
— Чем вам не нравится мое лицо, красавец? — спросила она, приседая до

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

эти беспокойные и подлые времена мы не можем уберечь даже собственные
берега, берега нашей Англии. Наши исконные враги, которых еще не так
давно мы побеждали на море и на суше, приезжают сюда, когда им вздумает-
ся, и грабят, убивают и жгут. Несчастная родина! Вот до какого позора мы
дожили!
Люди на холме внимательно следили, как пришельцы поднимались на берег
и как уходили в глубь страны по долинам между песчаными дюнами. Целую
милю шли они следом за усталыми, измученными беглецами, готовые при ма-
лейшем подозрении дать по ним новый залп. Только когда Дику удалось на-
конец вывести своих спутников на большую дорогу и построить их в военном
порядке, бдительные охранители английских берегов исчезли за падающим
снегом. Они уберегли свои собственные дома и фермы, свои собственные
семьи и свой скот — больше им ни до чего не было дела, и их нисколько не
беспокоила мысль, что французы вырежут и спалят другие деревни и села
английского королевства.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
РЯЖЕНЫЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ЛОГОВИЩЕ

Дик вышел на большую дорогу недалеко от Холивуда, милях в девяти-де-
сяти от Шорби-на-Тилле; убедившись, что их больше не преследуют, оба от-
ряда разделились. Слуги лорда Фоксгэма понесли своего раненого господина
в большое аббатство, где было безопасно и спокойно; когда они исчезли за
густой завесой падающего снега, у Дика осталась дюжина бродяг — все, что
уцелело от его добровольческого отряда.
Многие из них были ранены; все до одного были взбешены неудачами и
долгим странствием; слишком голодные и слишком озябшие, они не в силах
были открыто бунтовать и только ворчали да угрюмо поглядывали на своих
главарей. Дик роздал им все, что было у него в кошельке, ничего не оста-
вив себе, и поблагодарил за храбрость, хотя, по правде говоря, гораздо
охотнее выбранил бы их за трусость. Несколько смягчив этим впечатление
от длительных неудач, он приказал им попарно и в одиночку пробираться к
Шорби и ждать его в трактире «Козел и волынка».
Памятуя события, происшедшие на борту «Доброй Надежды», он оставил
при себе одного только Лоулесса. Снег падал не переставая и все застилал
вокруг, точно слепящее облако; ветер постепенно стихал и наконец исчез
совсем; весь мир казался обернутым в белую пелену и погруженным в молча-
ние. Среди снежных сугробов легко было сбиться с пути и завязнуть. И Ло-
улесс, шагая впереди, вытягивал шею, как охотничья собака, идущая по
следу, изучал каждое дерево, внимательно вглядывался в тропинку, словно
вел корабль по бурному морю.
Пройдя лесом около мили, они подошли к роще корявых высоких дубов,
возле которой скрещивалось несколько дорог. Это место нетрудно было уз-
нать даже в такую погоду, и Лоулесс был, видимо, рад, что нашел его.
— А теперь, мастер Ричард, — сказал он, — если ваша гордость не поме-
шает вам воспользоваться гостеприимством человека, который не родился
джентльменом и которого даже нельзя назвать хорошим христианином, я могу
предложить вам кубок вина и добрый огонь, чтобы разогреть ваши косточки.
— Веди, Уилл, — ответил Дик. — Кубок вина и добрый огонь! Ради этого
я согласен идти куда угодно!
Лоулесс решительно зашагал вперед и, пройдя под оголенными деревьями,
скоро дошел до пещеры, чуть ли не наполовину засыпанной снегом. Над вхо-
дом в пещеру рос громадный бук с обнаженными корнями; старый бродяга,
раздвинув кусты, исчез под землей.
Когда-то могучий ураган выкорчевал громадный бук из земли вместе с
большим куском дерна; под этим буком Лоулесс и выкопал себе лесное убе-
жище. Корни служили ему стропилами, кровлей был дерн, стенами и полом
была матушка сырая земля. В одном углу находился очаг, почерневший от
огня, в другом стоял большой дубовый ящик, крепко окованный железом;
только по этим предметам и можно было догадаться, что здесь человеческое
жилище, а не звериная нора.
Несмотря на то, что в пещеру намело снегу, в ней оказалось гораздо
теплее, чем снаружи; а когда Лоулесс высек искру и в очаге вспыхнули и
затрещали сухие сучья, стало по-домашнему уютно.
Со вздохом полнейшего удовлетворения Лоулесс протянул свои широкие
руки к огню и вдохнул в себя запах дыма.
— Вот, — сказал он, — кроличья нора старого Лоулесса. Молю небо, что-
бы собаки не пронюхали о ней! Много я бродил по свету с тех пор, как мне
исполнилось четырнадцать лет, когда я впервые удрал из аббатства, утащив
золотую цепь и молитвенник, которые продал за четыре марки. Став палом-
ником и пытаясь спасти свою душу, я побывал в Англии, во Франции, в Бур-
гундии и в Испании; побывал и на море, в этой чужбине всех народов. Но
настоящее мое место, мастер Шелтон, только здесь. Здесь моя родина, —
вот эта нора в земле! Дождь ли идет, или светит солнце, в апреле ли,
когда поют птицы и цветы падают на мою постель, или зимой, когда я сижу
наедине с добрым кумом-огнем и в лесу щебечет реполов, — эта нора заме-
няет мне все: и церковь, и рынок, и жену, и наследника: где бы я ни был,
я всегда возвращаюсь сюда. И я молю святых угодников, чтобы здесь мне
было позволено умереть.
— А что же, у тебя здесь и в самом деле уютный уголок, — ответил Дик,
— и тепло, и постороннему глазу не видно.
— Да, он скрыт хорошо, и это самое главное, — подхватил Лоулесс, —
ибо сердце мое разбилось бы, если бы его нашли. Вот здесь, — сказал он,
принимаясь раскапывать сильными пальцами песчаный пол, — здесь мой вин-
ный погреб, и вы сейчас получите флягу превосходной крепкой браги.
И действительно, покопав немного, он вытащил большую кожаную бутыль,
на три четверти наполненную крепким, душистым элем. Выпив друг за друга,
они подбросили топлива в огонь, и пламя снова засверкало. Они легли и
вытянули ноги, блаженствуя в тепле.
— Мастер Шелтон, — заметил бродяга, — за последнее время вы дважды
потерпели неудачу; похоже, что вы потеряете и девушку. Правильно я гово-

рю?
— Правильно, — ответил Дик, кивнув головой.
— А, теперь, — продолжал Лоулесс, — послушайте старого дурака, кото-
рый почти всюду побывал и почти все повидал. Слишком много вы исполняете
чужих поручений, мастер Шелтон. Вы стараетесь для Эллиса; но Эллис меч-
тает только о смерти сэра Дэниэла. Вы стараетесь для лорда Фоксгэма…
Впрочем, да хранят его святые, у него, без сомнения, хорошие намерения.
Однако лучше всего стараться для себя самого, добрый Дик. Ступайте к
своей девушке. Ухаживайте за ней, а то как бы она не забыла вас. Будьте
наготове, и когда представится случай, берите коня и скачите вместе с
нею.
— Ах, Лоулесс, да ведь она же, наверное, находится в доме сэра Дэниэ-
ла! — ответил Дик.
— Ну что ж, мы пойдем в дом сэра Дэниэла, — ответил бродяга.
Дик удивленно посмотрел на него.
— Нечего удивляться, — сказал Лоулесс, — если вы мне не верите на
слово, взгляните сюда.
И бродяга, сняв с шеи ключ, открыл дубовый сундук; порывшись, он вы-
нул из него сначала монашескую рясу, потом веревочный пояс и, наконец,
громадные четки, такие тяжелые, что ими можно было действовать, как ору-
жием.
— Вот, — сказал он, — это для вас. Надевайте!
Когда Дик перерядился в монаха, Лоулесс достал краски и карандаш и с
большим знанием дела принялся гримировать его. Брови сделал толще и
длиннее; едва пробивавшиеся усики Дика превратил в большие усы; нес-
колькими линиями изменил выражение глаз, и молодой монах стал казаться
много старше своих лет.
— Теперь я тоже переоденусь, — сказал Лоулесс, — и никто не отличит
нас от настоящих монахов. Мы смело пойдем к сэру Дэниэлу, где из любви к
матери-церкви нам окажут радушный прием.
— Чем мне отплатить тебе, дорогой Лоулесс? — вскричал юноша.
— Э, брат, — ответил бродяга, — все, что я делаю, я делаю ради своего
удовольствия! Не беспокойтесь обо мне. Клянусь небом, я о себе и сам по-
забочусь: язык у меня длинный, голос — словно монастырский колокол, и
если мне что-нибудь нужно, я буду просить, мой сын. А если просьбы не-
достаточно, возьму сам.
Старый плут скорчил забавную рожу. И, как Дику ни претило покрови-
тельство столь сомнительной личности, он не удержался и захохотал.
Лоулесс вернулся к сундуку и тоже нарядился монахом. Дик с удивлением
заметил, что под своей рясой Лоулесс спрятал связку черных стрел.
— Зачем они тебе? — спросил Дик. — Для чего тебе стрелы, если ты не
берешь лука?
— Немало придется разбить голов и поломать спин, прежде чем мы выйдем
оттуда, куда идем, — весело ответил Лоулесс. — И если что случится, я
хотел бы, чтобы наше братство поддержало свою честь. Черная стрела, мас-
тер Дик, печать нашего аббатства. Она указывает, кем прислан счет.
— У меня с собой важные бумаги, — сказал Дик. — Если их найдут, они
погубят и меня и тех, кто дал их мне. Где их спрятать, Уилл?
— Э, — ответил Лоулесс, — я пойду в лес и просвищу три куплета из
песни, а вы тем временем закопайте их, где хотите, и разровняйте над ни-
ми песок.
— Ни за что! — вскричал Ричард. — Я доверяю тебе, приятель. Я был бы
низким человеком, если бы не доверял тебе!
— Брат, ты дитя, — ответил старый бродяга, останавливаясь на пороге
логовища и оборачиваясь к Дику. — Я добрый старый христианин, не преда-
тель и не жалею своей крови ради друга. Но, безумное дитя, я вор по ре-
меслу, по рождению и по привычкам. Если бы моя бутылка была пуста и у
меня пересохло бы во рту, я ограбил бы вас, дорогое дитя, и это так же
верно, как то, что я люблю вас, уважаю вас и восхищаюсь вами! Можно ли
сказать яснее? Нет!
И, прищелкнув своими крупными пальцами, он пошел прочь и исчез в кус-
тарнике.
Дику было некогда ломать голову над противоречивой натурой своего то-
варища. Как только он остался один, он поспешно вытащил свои бумаги, пе-
речел их и закопал. Только одну он захватил с собой, потому что она ни-
как не могла повредить его друзьям, а при случае послужила бы уликой
против сэра Дэниэла. Это было собственноручное письмо тэнстоллского ры-
царя к лорду Уэнслидэлу, посланное наутро после поражения при Райзингэме
и найденное Диком на теле убитого гонца.
Дик затоптал тлеющие угли, вышел из логовища и присоединился к старо-
му бродяге. Тот ждал его под оголенными дубами, слегка уже припорошенный
снегом. Они взглянули друг на друга и расхохотались, — маскарад удался
на славу.
— Жаль, что сейчас не лето, — проворчал Лоулесс. — А то я заглянул бы
в лужу и увидел бы себя в ней, как в зеркале. Многие воины сэра Дэниэла
знают меня в лицо. Если нас разоблачат, еще неизвестно, что сделают с
вами, а уж я не успею и «Отче наш» прочитать, как буду мотаться на ве-
ревке.
Итак, они отправились в Шорби; дорога тянулась то лесом, то полем. По
сторонам стояли домики бедняков и маленькие фермы.
Увидев один из таких домиков, Лоулесс внезапно остановился.
— Брат Мартин, — сказал он совершенно измененным, елейным, монашеским
голосом. — Давайте зайдем и попросим милостыню у этих бедных грешников.
Pax vobiscum! [6]. Э, — прибавил он своим обычным голосом, — вот это-
го-то я и боялся: я уже разучился гнусавить помонашески. Разрешите мне,
добрый мастер Шелтон, немного поупражняться здесь, перед тем как риск-
нуть своей жирной шеей в доме сэра Дэниэла. Видите, как полезно быть
мастером на все руки! Не будь я моряком, вы непременно пошли бы ко дну
на «Доброй Надежде»; не будь я вором, я не мог бы раскрасить вам лицо; и
если бы я не походил в монахах и не привык драть глотку в церковном хоре
да объедаться монастырскими харчами, эта ряса не сидела бы на мне так
ловко, и первая встречная собака облаяла бы нас, как притворщиков.
Он подошел вплотную к дому, поднялся на носки и заглянул в окно.
— Ну, — сказал он, — превосходно! Здесь мы как следует испытаем наш
маскарад и в придачу сыграем веселую шутку с братом Кэппером.
С этими словами он открыл дверь и вошел в дом.
Три разбойника из «Черной стрелы» сидели за столом и с жадностью ели.
Кинжалы, воткнутые рядом с ними в стол, и мрачные, угрожающие взгляды,
которые они бросали на обитателей дома, говорили о том, что разбойники
пируют на положении захватчиков, а не званых гостей. Они с негодованием
поглядели на двух монахов, которые с подобающим их сану смирением вошли
в кухню. Один из них — сам Джон Кэппер, который, по-видимому, был здесь
вожаком, — грубо велел им немедленно убираться.

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

Зеленый вал окатил корабль с носа до кормы; люди на палубе по колена
погрузились в воду; брызги взлетели выше мачт. Пройдя сквозь волну,
«Добрая Надежда» вынырнула, жалобно скрипя и дрожа всем телом, словно
раненый зверь.
Шестеро или семеро недовольных было смыто за борт; остальные, чуть
только они вновь обрели дар речи, стали призывать на помощь всех святых
и умолять Лоулесса снова взяться за руль.
Лоулесса не пришлось просить дважды. Увидев ужасные последствия свое-
го справедливого гнева, он отрезвел окончательно. Он лучше всех понимал,
что «Добрая Надежда» чуть было не погибла, и неуверенность, с которой
она повиновалась рулю, убеждала его, что опасность еще не вполне минова-
ла.
Волна сбила Дика и едва не утопила его. Он с трудом поднялся и, бредя
по колена в воде, выбрался на корму к старому рулевому.
— Лоулесс, — сказал он, — ты один можешь спасти нас. Ты смелый, упор-
ный человек и умеешь управлять кораблем. Я приставлю к тебе трех воинов,
на которых можно положиться, и прикажу им охранять тебя.
— Незачем, сударь, незачем, — ответил рулевой, пристально вглядываясь
в темноту. — С каждым мгновением мы все дальше уходим от этих песчаных
отмелей, и с каждым мгновением море будет все сильнее обрушиваться на
нас. Скоро все эти плаксы повалятся с ног, ибо, сударь, дурной человек
никогда не бывает хорошим моряком; почему — не знаю, тут какая-то тайна,
но это так. Только честные и смелые люди могут вынести такую качку.
— Это просто поговорка моряков, Лоулесс, и в ней не больше смысла,
чем в свисте ветра, — сказал Дик и рассмеялся. — Но как наши дела? Верно
ли мы идем? Доберемся ли мы до гавани?
— Мастер Шелтон, — ответил Лоулесс, — я был монахом и благодарю за
это свою судьбу. Был воином, был вором, был моряком. Много сменил я
одежд, и умереть мне хотелось бы в монашеской рясе, а не в просмоленной
куртке моряка. А почему? По двум очень важным причинам: во-первых, я не
хочу умереть внезапно, без покаяния, а во-вторых, мне отвратительна эта
соленая лужа у меня-под ногами! — И Лоулесс топнул ногой. — Но если се-
годня ночью я не умру смертью моряка, — продолжал он, — я поставлю высо-
кую свечу пречистой деве.
— Неужели наше дело так плохо? — спросил Дик.
— Очень плохо, — ответил бродяга. — Разве вы не чувствуете, как мед-
ленно и тяжело движется «Добрая Надежда» по волнам? Разве вы не слышите,
как в трюме плещется вода? «Добрая Надежда» и теперь уже почти не слуша-
ется руля. А вот увидите, что будет с ней, когда воды в трюме станет
больше; она либо пойдет на дно, как камень, либо разобьется о береговые
скалы.
— А между тем ты говоришь так, как будто тебе не страшно, — сказал
Дик. — Разве ты не боишься?
— Хозяин, — ответил Лоулесс, — я войду в свою последнюю гавань с та-
ким экипажем, что хуже не бывает. Посудите сами: беглый монах, вор и
все, что можно придумать. И все-таки, мастер Шелтон, как это ни удиви-
тельно, я не теряю надежды. И если мне суждено утонуть, я утону с ясным
взором и до самого конца не выпущу штурвала из рук.
Дик ничего не ответил, но мужество старого бродяги глубоко потрясло
его. Опасаясь, как бы Лоулесс опять не подвергся насилию, Дик отправился
разыскивать троих воинов, на которых можно положиться. На палубе, бесп-
рестанно поливаемой водой, почти никого не было. От воды и от жестокого
зимнего ветра люди укрылись в трюме среди бочонков с вином; трюм озаряли
два качающихся фонаря.
Тут шел пир; разбойники и воины щедро угощали друг друга гасконским
вином Арблестера. Но «Добрая Надежда» продолжала мчаться по волнам, то
взлетая на высокий гребень, то глубоко зарываясь носом или кормою в бе-
лую пену, — и с каждой минутой пирующих становилось все меньше. Одни пе-
ревязывали свои раны, а другие (таких было большинство) лежали на полу,
замученные морской болезнью, и стонали.
Гриншив, Кьюкоу и молодой парень из отряда лорда Фоксгэма, на ум и
храбрость которого Дик уже давно обратил внимание, были еще способны по-
нимать приказания и повиноваться. Дик назначил их телохранителями руле-
вого. Затем, в последний раз окинув взглядом черное небо и черное море,
он спустился в каюту, куда слуги лорда Фоксгэма отнесли своего господи-
на.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
«ДОБРАЯ НАДЕЖДА» (окончание)

Стоны раненого барона смешивались с воем корабельной собаки. Грустила
ли несчастная собака по своим друзьям, разлученным с нею, или чуяла, что
кораблю грозит опасность, но вой ее был так громок, что даже грохот волн
и свист ветра не могли заглушить его. Суеверным людям этот вой казался
погребальным плачем по «Доброй Надежде».
Лорд Фоксгэм лежал на койке, на меховой своей мантии. Перед образом
богоматери мерцала лампадка, и при тусклом ее свете Дик увидел, как
бледно лицо раненого и как глубоко ввалились его глаза.
— Моя рана смертельна, — сказал лорд. — Подойдите ко мне поближе, мо-
лодой Шелтон. Пусть будет возле меня хоть один человек благородного про-
исхождения, ибо я всю жизнь прожил в богатстве и роскоши, и мне так
грустно сознавать, что я ранен в жалкой потасовке и умираю на грязном
холодном корабле, в море, среди всякого отребья и мужичья.
— Милорд, — сказал Дик, — я молю святых исцелить вашу рану и помочь
вам благополучно добраться до берега.
— Благополучно добраться до берега? — переспросил лорд. — Разве вы не
уверены в том, что мы доберемся благополучно?
— Корабль движется с трудом, море свирепо и бурно, — ответил юноша, —
а из слов нашего рулевого я понял, что мы только чудом можем добраться
до берега живыми.
— А! — угрюмо воскликнул барон. — Вот при каких ужасных муках моей
душе придется расставаться с телом! Сэр, молите бога даровать вам труд-
ную жизнь, тогда вам легче будет умирать. Жизнь баловала меня, а умереть
мне суждено среди мук и несчастий! Однако перед смертью мне еще предсто-
ит совершить одно важное дело. Нет ли у вас на корабле священника?
— Нет, — ответил Дик.

— Так займемся моими земными делами, — сказал лорд Фоксгэм. — Наде-
юсь, после моей смерти вы окажетесь таким же верным другом, каким вы бы-
ли учтивым врагом при моей жизни. Я умираю в тяжелую годину для меня,
для Англии и для всех тех, кто следовал за мной. Моими воинами командует
Хэмли — тот самый, который был вашим соперником. Они условились соб-
раться в длинной зале Холивуда. Вот этот перстень с моей руки будет слу-
жить доказательством, что вы действуете от моего имени. Кроме того, я
напишу Хэмли несколько слов и попрошу его уступить вам девушку. Но вы-
полните ли вы мой приказ? Этого я не знаю.
— А что вы собираетесь мне приказать, милорд? — спросил Дик.
— Приказать?.. — повторил барон и нерешительно взглянул на Дика. —
Скажите, вы сторонник Ланкастера или Йорка? — спросил он наконец.
— Мне стыдно признаться, — ответил Дик, — но я и сам не знаю. Впро-
чем, я служу у Эллиса Дэкуорта, а Эллис Дэкуорт стоит за Йоркский дом.
Выходит, что и я сторонник Йоркского дома.
— Это хорошо, — сказал лорд, — это превосходно. Если бы вы оказались
сторонником Ланкастера, я не знал бы, что мне делать. Но раз вы стоите
за Йорка, так слушайте меня. Я прибыл в Шорби, чтобы наблюдать за соб-
равшимися там лордами, пока мой благородный молодой господин, Ричард
Глостерский [4], копит силы, готовясь напасть на этих лордов и рассеять
их. Я добыл сведения о численности вражеской армии, о расстановке загра-
дительных отрядов, о расположении неприятельских войск. Эти сведения я
должен передать моему господину в воскресенье, за час до полудня, у
креста Святой Девы возле леса. Явиться на это свидание мне, по видимос-
ти, не удастся, и я обращаюсь к вам с просьбой: окажите мне любезность,
пойдите туда вместо меня. И пусть ни радость, ни боль, ни буря, ни рана,
ни чума не задержат вас! Будьте у назначенного места в назначенное вре-
мя, ибо от этого зависит благо Англии.
— Даю вам торжественное обещание исполнить вашу волю, — сказал Дик. —
Я сделаю все, что будет в моих силах.
— Прекрасно, — сказал раненый. — Милорд герцог даст вам новые прика-
зания, и если вы исполните их охотно и с усердием, ваше будущее обеспе-
чено. Пододвиньте ко мне лампаду, я хочу написать письмо.
Он написал два письма. На одном он сделал надпись: «Высокочтимому мо-
ему родичу сэру Джону Хэмли»; на другом не надписал ничего.
— Это письмо герцогу, — сказал он. — Пароль — «Англия и Эдуард»; а
отзыв — «Англия и Йорк».
— А что будет с Джоанной, милорд? — спросил Дик.
— Джоанну добывайте сами, как умеете, — ответил барон. — В обоих
письмах я пишу, что хочу выдать ее за вас, но добывать ее вам придется
самому, мой мальчик. Я, как видите, пытался вам помочь, но заплатил за
это жизнью. Большего не мог бы сделать ни один человек.
Раненый быстро слабел. Дик, спрятав на груди драгоценные письма, по-
желал ему бодрости и вышел из каюты.
Начинался рассвет, холодный и пасмурный. Шел снег. Неподалеку от
«Доброй Надежды» тянулся скалистый берег, изрезанный песчаными бухтами,
а вдали, за лесами, подымались вершины Тэнстоллских холмов. Ветер немно-
го поутих, море тоже слегка успокоилось, но корабль сидел глубоко в воде
и с трудом взбирался на волну.
Лоулесс по-прежнему стоял у руля. Все обитатели судна столпились на
палубе и тупо уставились в негостеприимный берег.
— Мы собираемся пристать? — спросил Дик.
— Да, — сказал Лоулесс, — если прежде не попадем на дно.
При этих словах корабль с таким трудом вскарабкался на волну и вода в
трюме заклокотала так громко, что Дик невольно схватил рулевого за руку.
— Клянусь небом, — воскликнул Дик, когда нос «Доброй Надежды» выныр-
нул из пены, — я уж думал, мы тонем. Сердце мое чуть не лопнуло!
На шкафуте [5] Гриншив и Хоксли вместе с лучшими людьми обоих отрядов
разбирали палубу и строили из ее досок плот. Дик присоединился к ним и
весь ушел в работу, чтобы хоть на минуту забыть об опасности. Но, нес-
мотря на все его усилия, каждая волна, обрушивавшаяся на несчастный ко-
рабль, заставляла его сердце сжиматься от ужаса, напоминая о близости
смерти.
Внезапно, оторвавшись от работы, он увидел, что они подошли вплотную
к какому-то мысу. Подмытый морем утес, вокруг которого клокотала белая
пена тяжелых волн, почти навис над палубой. За утесом, на вершине песча-
ной дюны, как бы увенчивая ее, стоял дом.
Внутри бухты волны бесновались еще неистовее. Они подняли «Добрую На-
дежду» на свои пенистые спины, понесли ее, нисколько не считаясь с руле-
вым, выбросили на песчаную отмель и, перекатываясь через корабль, стали
швырять его из стороны в сторону. Потом один из громадных валов поднял
«Добрую Надежду» и отнес ее ближе к берегу, и, наконец, третий вал, пе-
ренеся ее через самые опасные буруны, опустил на мель возле самого бере-
га.
— Ребята, — крикнул Лоулесс, — святые спасли нас! Начинается отлив.
Сядем в кружок и выпьем по чарке вина. Через полчаса мы доберемся до бе-
рега, как по мосту.
Пробили бочонок. Потерпевшие крушение расселись, стараясь, насколько
возможно, укрыться от снега и брызг, и пустили чарку вкруговую; вино
согрело их и приободрило.
Дик тем временем вернулся к лорду Фоксгэму, который ничего не знал и
лежал в смертельном ужасе. Вода в его каюте доходила до колен, лампадка
разбилась и потухла, оставив его в темноте.
— Милорд, — сказал молодой Шелтон, — оставьте ваши страхи, святые
оберегают нас. Волны выбросили нас на отмель, и как только прилив немно-
го спадет, мы пешком доберемся до берега.
Прошел почти час, прежде чем море отступило от «Доброй Надежды» и мо-
реплавателям удалось наконец пуститься шагом к берегу, смутно видневше-
муся сквозь дымку падавшего снега. На прибрежном холме лежал небольшой
отряд вооруженных людей, подозрительно следивших за каждым их движением.
— Им следовало бы подойти к нам и оказать помощь, — заметил Дик.
— Раз они к нам не идут, мы пойдем к ним сами, — сказал Хоксли. — Чем
скорее мы доберемся до славного огня и сухой постели, тем лучше для мое-
го несчастного лорда.
Но люди на холме внезапно вскочили, и град стрел полетел в потерпев-
ших крушение.
— Назад! Назад! — крикнул лорд. — Ради бога, будьте осторожны! Не от-
вечайте им!
— Мы не можем драться! — воскликнул Гриншив, вытаскивая стрелу из
своей кожаной куртки. — Мы промокли, мы устали, как собаки, мы промерзли
до костей. Но, ради любви к старой Англии, объясните мне, зачем они с
такой яростью обстреливают своих земляков, попавших в беду?
— Они приняли нас за французских пиратов, — ответил лорд Фоксгэм. — В

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

лись они на палубу, оставив привязанную к корме шлюпку плясать на вол-
нах. Так была захвачена «Добрая Надежда».
Это было славное, прочное СУДНО, закрытое палубой на носу и посредине
и открытое на корме. Одномачтовое, оно по роду своей оснастки было
чем-то средним между фелюгой и люггером [3]. По-видимому, дела шкипера
Арблестера шли превосходно, так как бочонки с французским вином заполня-
ли весь трюм. А в маленькой каюте, кроме образа девы Марии, который сви-
детельствовал о набожности капитана, находились запертые сундуки, кото-
рые говорили о его богатстве и запасливости.
Собака, единственная обитательница корабля, яростно лаяла и хватала
похитителей за пятки; пинком ноги ее загнали в каюту и там заперли вмес-
те с ее справедливым гневом. Пираты зажгли фонарь и подняли его на ван-
ты, чтобы корабль был виден с берега; потом открыли один из бочонков и
выпили по чаше превосходного гасконского вина за удачу своего предприя-
тия. Затем один из разбойников приготовил лук и стрелы на случай нападе-
ния, а другой подтянул шлюпку и спрыгнул в нее.
— Карауль хорошенько, Джек, — сказал молодой командир, готовясь спус-
титься в шлюпку. — Я вполне на тебя полагаюсь.
— Пока корабль стоит здесь, все будет в порядке, — ответил Джек. — Но
чуть только мы выйдем в море… Видите, как он задрожал! Несчастный ко-
рабль услышал мои слова, и сердце его забилось в дубовых ребрах. Посмот-
рите, мастер Дик, как стало темно!
И в самом деле, кругом воцарился необычный мрак. И в этом мраке одна
за другой вздымались волны, и «Добрая Надежда» бодро переваливалась с
волны на волну. На палубу падал снег, морская пена заливала ее; снасти
угрюмо скрипели под ветром.
— Зловещая погода, — сказал Дик. — Но не беда! Это всего только
шквал, а шквалы не бывают надолго.
Тем не менее унылый беспорядок, царивший в небе, и визгливые завыва-
ния ветра невольно угнетали его дух. Спустившись в шлюпку и отчалив от
«Доброй Надежды», он набожно перекрестился, моля бога заступиться за
всех, кто пускается в плавание сегодня ночью.
На песчаной косе собралось уже около дюжины разбойников. Дик предос-
тавил шлюпку в их распоряжение и приказал им немедленно отправиться на
корабль.
Пройдя несколько шагов в глубь берега. Дик увидел лорда Фоксгэма, ко-
торый спешил ему навстречу; лицо лорда было закрыто капюшоном; простой
крестьянский плащ скрывал от посторонних взглядов его сверкающие латы.
— Юный Шелтон, — сказал он, — неужели вы действительно намерены выйти
в море?
— Милорд, — ответил Дик, — дом сторожат всадники; подойти к нему с
суши, не подняв тревоги, невозможно; теперь, после того, как сэр Дэниэл
узнал о нашем приключении, легче оседлать ветер, чем незаметно подк-
расться к этому дому с суши. Отправясь морем, мы, конечно, рискуем уто-
нуть; но зато, если мы не утонем, мы увезем девушку.
— Ведите меня, — сказал лорд Фоксгэм. — Я последую за вами, чтобы по-
том не пришлось стыдиться своей трусости; но, признаться, я предпочел бы
лежать сейчас у себя дома в постели.
— Идемте, — сказал Дик. — Я представлю вам человека, который поведет
наш корабль.
И он повел лорда в убогий кабак, где назначил свидание своим подчи-
ненным. Некоторые из разбойников слонялись снаружи возле дверей; другие
вошли уже внутрь и столпились вокруг Лоулесса и двоих моряков. Судя по
их раскрасневшимся лицам и мутным глазам, они давно перешли границы уме-
ренности; когда Дик, сопровождаемый лордом Фоксгэмом, появился в кабаке,
они вместе с Лоулессом пели древнюю заунывную морскую песню, и ураган
подпевал им.
Молодой предводитель окинул взором кабак. В огонь только что подбро-
сили дров, и черный дым валил так густо, что углы просторной комнаты по-
тонули во мраке. И все же он сразу убедился, что разбойников здесь го-
раздо больше, чем случайных посетителей. Успокоившись на этот счет. Дик
подошел к столу и занял свое прежнее место на скамье.
— Эй, — крикнул шкипер пьяным голосом, — кто ты такой?
— Мне нужно поговорить с вами на улице, мастер Арблестер, — сказал
Дик. — А разговор будет вот о чем.
И он показал ему золотую монету, которая ярко блеснула при свете
костра.
Глаза моряка вспыхнули, хотя он так и не узнал нашего героя.
— Ладно, мальчик, — сказал он, — я пойду с тобой… Кум, я сейчас
вернусь. Пей на здоровье, кум!
И, держась за Дика, чтобы не упасть, он двинулся к дверям.
Едва он перешагнул через порог, десять сильных рук схватили его и
связали; две минуты спустя, связанный, с затычкой во рту, он уже лежал
на сеновале, засыпанный сеном. Рядом с ним бросили его матроса Тома; им
предоставили возможность до самого утра размышлять о своей печальной
участи.
Скрываться больше было незачем, и лорд Фоксгэм условным сигналом выз-
вал своих воинов; захватив нужное количество лодок, они целой флотилией
двинулись на свет фонаря, прикрепленного к мачте. Не успели они взоб-
раться на палубу, как с берега донесся яростный крик моряков, обнаружив-
ших пропажу своих лодок.
Но ни воротить свои лодки, ни отомстить за них моряки не могли. Из
сорока воинов, собравшихся на украденном корабле, восемь человек бывали
прежде в море и сразу превратились в матросов. С их помощью поставили
паруса. Подняли якорь. Лоулесс, нетвердо держась на ногах и все еще на-
певая какую-то — морскую балладу, взялся за руль. И «Добрая Надежда»
сквозь ночную мглу двинулась в открытое море навстречу огромным валам.
Дик стоял возле штормовых снастей. Непроглядную тьму ночи прорезали
только свет огней «Доброй Надежды» и отдельные мерцающие огоньки домиков
в Шорби, уплывающие вдаль; да еще изредка виднелись, когда «Добрая На-
дежда» проваливалась между волнами, гребни белой пены; на мгновение они
вздымались снежным каскадом и так же быстро исчезали за кормой.
Некоторые из разбойников лежали на палубе, держась за что попало, и
громко молились, другие страдали морской болезнью и, забравшись в трюм,
разлеглись там среди всякой клади. Эта страшная качка да пьяная лихость
Лоулесса заставили бы хоть кого усомниться в благополучном исходе плава-
ния.

Однако Лоулесс, руководимый каким-то чутьем, по громадным волнам про-
вел судно мимо длинной песчаной отмели и благополучно причалил к камен-
ному молу; здесь «Добрую Надежду» наскоро привязали, и она, поскрипывая,
качалась в темноте.

ГЛАВА ПЯТАЯ
«ДОБРАЯ НАДЕЖДА» (продолжение)

Мол находился совсем недалеко от дома, в котором жила Джоанна; оста-
валось только переправить людей на берег, ворваться в дом и похитить
пленницу. «Добрая Надежда» уже сослужила свою службу, доставив их во
вражеский тыл. Они считали, что корабль им больше не понадобится, так
как отступать они собирались в лес, где милорд Фоксгэм расставил свои
подкрепления.
Однако высадить людей на берег оказалось нелегко: многие мучились от
морской болезни, и все поголовно — от холода; в корабельной тесноте и
суматохе дисциплина расшаталась; из-за качки и темноты все пали духом.
На мол выскочили все разом. Милорду пришлось сдерживать своих людей, уг-
рожая им обнаженным мечом. Конечно, это не обошлось без шума, а шум был
сейчас опаснее всего.
Когда порядок был кое-как восстановлен, Дик с кучкой самых отборных
воинов двинулся вперед. На берегу было еще темнее: в море там и сям бе-
лела пена, в то время как мрак, висевший над сушей, казался плотным, не-
проницаемым; вой ветра заглушал все звуки.
Но не успел Дик дойти до конца мола, как ветер внезапно стих; в нас-
тупившей тишине ему послышался конский топот и лязг оружия! Дик остано-
вил своих спутников и спрыгнул на береговой песок; пройдя несколько ша-
гов, он убедился, что впереди в самом деле движутся кони и люди. Он
сильно приуныл. Если враги действительно подстерегали их, если воины сэ-
ра Дэниэла окружили конец мола, упиравшийся в берег, им с лордом Фоксгэ-
мом будет очень трудно защищаться, так как позади у них только море и
все их воины сбиты в кучу на узком молу. Осторожным свистом он подал ус-
ловный сигнал.
К сожалению, этот сигнал вызвал совсем не те последствия, на которые
он рассчитывал. Из ночной тьмы вылетел град наудачу пущенных стрел. Вои-
ны на молу стояли так тесно, что некоторые стрелы попали в цель; разда-
лись крики испуга и боли. Лорд Фоксгэм был ранен и упал. Хоксли тотчас
распорядился отнести его на корабль. Воины лорда Фоксгэма остались без
всякого руководства. Одни принимали бой, другие совсем растерялись. В
этой растерянности и крылась главная причина катастрофы, которая не за-
медлила разразиться.
Дик с горстью храбрецов в течение целой минуты удерживал конец мола,
упиравшийся в берег. С обеих сторон было ранено по два, по три человека,
сталь звенела о сталь. Сначала ни той, ни другой стороне не удавалось
добиться успеха; но скоро счастье окончательно изменило сторонникам Ди-
ка.
Кто-то крикнул, что все погибло. Воины, давно уже павшие духом, с
легкостью этому поверили; крик был подхвачен. Затем раздался другой
крик:
— На борт, ребята, кому жизнь дорога!
И наконец кто-то с подлинным вдохновением труса крикнул то, что кри-
чат при всех поражениях:
— Измена!
И сразу же вся толпа, толкаясь, с громкими возгласами страха кинулась
назад по молу, подставив свои незащищенные спины неприятелю.
Один трус уже принялся отталкивать корму, но другой еще придерживал
нос корабля. Беглецы с криком перепрыгивали на корабль, некоторые обры-
вались и падали в море. Иных зарубили на молу, иных в толкотне задавили
насмерть свои же товарищи. Но вот наконец нос «Доброй Надежды» отделился
от мола, и вездесущий Лоулесс, которому удалось с помощью кинжала рас-
чистить себе дорогу и добраться до руля, направил корабль в бушующее мо-
ре. Кровь стекала с палубы, заваленной мертвыми и ранеными.
Лоулесс вложил кинжал в ножны и сказал своему ближайшему соседу:
— Я, кум, пометил своей печатью многих из этих трусливых псов.
Когда беглецы, спасая жизнь, прыгали на корабль, они даже не заметили
ударов кинжалом, которыми Лоулесс, стараясь пробраться к рубке, награж-
дал встречных. Но тут они не то вспомнили про эти удары, не то просто
расслышали слова, неосторожно произнесенные рулевым.
Охваченные паникой — войска приходят в себя не сразу; обычно люди,
запятнавшие себя трусостью, как бы для того, чтобы забыть о своем позо-
ре, бросаются в другую крайность и начинают бунтовать. Так случилось и
теперь. Те самые храбрецы, которые побросали свое оружие и которых за
ноги втащили на палубу «Доброй Надежды», теперь громко бранили своих
предводителей и непременно хотели кого-нибудь наказать.
Вся их злоба обрушилась на Лоулесса.
Чтобы не налететь на камни, старый бродяга направил нос «Доброй На-
дежды» в сторону открытого моря.
— Глядите! — заорал один из недовольных. — Он ведет нас в море!
— Верно! — крикнул другой. — Нас предали!
Все завопили хором, что их предали и, отчаянно ругаясь, потребовали,
чтобы Лоулесс повернул судно и доставил их тотчас на берег. Лоулесс,
стиснув зубы, продолжал вести «Добрую Надежду» по громадным волнам в
открытое море. Побуждаемый чувством собственного достоинства и поддержи-
ваемый еще не совсем выветрившимся хмелем, он отвечал презрительным мол-
чанием на пустые их страхи и малодушные угрозы. Недовольные собрались
возле мачты, петушились и для храбрости подзадоривали друг друга. Еще
минута, и они были бы готовы, позабыв стыд и совесть, совершить любую
гнусность. Дик начал было подниматься на палубу, чтобы навести порядок,
но его опередил один из разбойников, кое-что смысливший в морском деле.
— Ребята, — начал он, — у вас деревянные головы. Чтобы вернуться в
город, нам нужно сначала выйти в открытое море. И вот старый Лоулесс…
Договорить он не успел, — кто-то ударил его в зубы; это подействовало
на толпу трусов, как искра, упавшая в стог сена: все набросились на нес-
частного, опрокинули его и принялись топтать его ногами и колоть кинжа-
лами, покуда не прикончили. Тут уж Лоулесс не выдержал, — гнев его прор-
вался.
— Ведите корабль сами! — проревел он.
И, не заботясь о последствиях, оставил руль.
В это мгновение «Добрая Надежда» дрожала на гребне огромной волны. С
ужасающей быстротой слетела она в провал между волнами. Новая волна под-
нялась, нависнув над ней, как громадная черная стена; вздрогнув от могу-
чего удара, «Добрая Надежда» врезалась носом в эту гору соленой влаги.

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

латах, поверх которых была накинута мантия из драгоценных мехов; он ехал
шагом на великолепном боевом коне. Следом за ним, держась на расстоянии
двадцати ярдов, двигался отряд всадников, вооруженных копьями; КО, уви-
дев крест, воины остановились, и джентльмен в мехах двинулся к кресту
один.
Он ехал с поднятым забралом; лицо у него было властное и гордое, под
стать его пышному одеянию. И Дик не без смущения двинулся навстречу сво-
ему пленнику.
— Благодарю вас, милорд, за точность, — сказал он и низко поклонился.
— Не угодно ли вашей светлости сойти на землю?
— Мы здесь одни, молодой человек? — спросил рыцарь.
— Я не так прост, — сказал Дик, — и должен признаться вашей светлос-
ти, что в лесу, возле этого креста, лежат мои честные ребята с оружием
наготове.
— Вы поступили мудро, — сказал лорд, — и я очень этому рад, потому
что вчера вы дрались как безрассудный сарацин, а не как опытный христи-
анский воин. Впрочем, не мне об этом говорить, так как я был побежден.
— Вы были побеждены, милорд, только потому, что упали, — ответил Дик.
— Если бы волны не пришли мне на помощь, я бы погиб. Я до сих пор ношу
на теле знаки, которыми отметил меня ваш кинжал. Мне думается, милорд,
что весь риск, так же как и все выгоды этой маленькой слепой стычки на
берегу, выпал на мою долю.
— Я вижу, вы достаточно умны, чтобы не хвастать своей победой, — за-
метил незнакомец.
— Нет, милорд, — ответил Дик, — для этого особого ума не нужно. Те-
перь, когда при свете дня я вижу, какой отважный рыцарь сдался — не мне,
а судьбе, темноте и приливу — и как легко бой мог принять совсем другой
оборот для такого неопытного и неотесанного воина, как я, я несколько
смущен своей победой, и вам, милорд, это не должно казаться странным.
— Вы хорошо говорите, — сказал незнакомец. — Ваше имя?
— Мое имя, если вам угодно знать его, Шелтон, — ответил Дик.
— А меня называют лорд Фоксгэм, — сказал рыцарь.
— Так вы опекун самой милой девушки в Англии, милорд! — воскликнул
Дик. — Теперь я знаю, какой мне взять с вас выкуп за вашу жизнь и за
жизнь ваших слуг! Я прошу вас, милорд, окажите мне милость, отдайте мне
руку моей прекрасной дамы, Джоанны Сэдли, и получите взамен свою свобо-
ду, свободу своих слуг и, если желаете, мою благодарность и преданность
до самой смерти.
— Разве вы не воспитанник сэра Дэниэла? — спросил лорд Фоксгэм. — Ес-
ли вы сын Гарри Шелтона, то, насколько мне известно, сэр Дэниэл должен
быть вашим опекуном.
— Не угодно ли вам, милорд, сойти с лошади? Я расскажу вам подробно,
кто я такой, каково мое положение и на каких основаниях я осмеливаюсь
просить у вас руки Джоанны Сэдли. Присядьте, пожалуйста, милорд, вот на
эту ступеньку, выслушайте меня до конца и не судите меня строго.
С этими словами Дик протянул лорду Фоксгэму руку и помог ему слезть с
лошади; он привел его на бугор к кресту, усадил на то место, где недавно
сидел сам, и, почтительно стоя перед своим благородным пленником, расс-
казал ему всю свою жизнь вплоть до вчерашнего дня.
Лорд Фоксгэм внимательно его выслушал.
— Мастер Шелтон, — сказал он, когда Дик кончил, — вы одновременно и
самый счастливый и самый несчастный молодой джентльмен на всем свете. Но
счастье свое вы заслужили, а несчастье получили незаслуженно. Не падайте
духом, вы приобрели друга, который может и хочет вам помочь. Хотя чело-
веку вашего происхождения не следует якшаться с разбойниками, я должен
признать, что вы храбры и благородны. Во время боя вы опасны, во время
мира учтивы. Вы молодой человек с прекрасными возможностями и отважной
душой. Имений своих вы не увидите до нового переворота. Пока ланкастерцы
стоят у власти, сэр Дэниэл будет пользоваться ими как своими собственны-
ми. С моей воспитанницей дело обстоит тоже не просто. Я обещал ее одному
джентльмену, моему родственнику, по имени Хэмли; обещание ему дано дав-
но…
— Ах, милорд, тем временем сэр Дэниэл обещал ее милорду Шорби! — пе-
ребил Дик. — И, хотя обещание это дано совсем недавно, по всей вероят-
ности, оно скорее будет выполнено, нежели ваше.
— Вы правы, — ответил лорд. — И вот, принимая к тому же во внимание,
что я ваш пленник, жизнь которого была в ваших руках, и, главное, что
девушка, к Несчастью, находится в чужих руках, я даю вам свое согласие.
Помогите мне с вашими добрыми молодцами…
— Милорд! — воскликнул Дик. — Ведь это те самые разбойники, за зна-
комство с которыми вы упрекнули меня!
— Разбойники, нет ли, а сражаться они умеют, — ответил лорд Фоксгэм.
— Помогите мне, и, если нам с вами удастся отбить эту девушку, клянусь
своей рыцарской честью, она будет вашей женой.
Дик преклонил колено перед своим пленником. Но тот, легко соскочив с
подножия креста, поднял юношу и обнял, как сына.
— Раз вы собираетесь жениться на Джоанне, — сказал он, — мы с вами
должны стать друзьями.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«ДОБРАЯ НАДЕЖДА»

Час спустя Дик снова сидел у «Козла и волынки», завтракал и выслуши-
вал донесения своих гонцов и часовых. Дэкуорта все еще не было в Шорби;
впрочем, такие отлучки были нередки, так как у него постоянно было мно-
жество самых различных дел в самых различных концах страны. Братство
«Черной стрелы», как известно, было основано разоренным Дэкуортом в це-
лях мести и наживы; многие, впрочем, из тех, кто знал его ближе, смотре-
ли на него как на агента и представителя великого Ричарда, графа Уор-
викского, этого прославленного вершителя судеб британского престола.
Как бы то ни было, Дэкуорт отсутствовал, и в Шорби его замещал Ричард
Шелтон. Он склонился над тарелкой, озабоченный своими мыслями. Они уго-
ворились с лордом Фоксгамом сегодня вечером нанести решительный удар и
освободить Джоанну силой. Однако трудности этого предприятия были огром-
ны. Разведчики, являвшиеся к нему для доклада, приносили самые неутеши-
тельные вести.

Сэр Дэниэл был встревожен вчерашней стычкой на морском берегу. В ма-
леньком домике он увеличил гарнизон; не довольствуясь этим, он расставил
всадников на всех прилегающих уличках, приказав им при первом же тревож-
ном сигнале немедленно скакать к нему. В его городском доме стояли осед-
ланные кони, и воины, вооруженные с головы до ног, ждали только знака,
чтобы выехать.
Задуманное предприятие с каждым часом казалось все менее осуществи-
мым. Внезапно лицо Дика прояснилось.
— Лоулесс! — крикнул он. — Ведь ты был моряком. Не можешь ли ты ук-
расть для меня корабль?
— Мастер Дик, — ответил Лоулесс, — с вашей поддержкой я готов украсть
даже Йоркский собор.
И они сразу же отправились в гавань. Это была довольно обширная бух-
та, раскинувшаяся среди песчаных холмов и окруженная пустырями, выгона-
ми, кучами полусгнивших бревен и ветхими лачугами городских трущоб. В
бухте стояло немало палубных и беспалубных судов, — одни качались на
якорях, другие лежали на берегу. Долгая непогода выгнала их из открытого
моря и заставила спрятаться в гавани. Черные тучи и сильные ветры с су-
хим снегопадом предвещали новые бури.
Моряки, спасаясь от холода и ветра, ускользнули на берег и буйно ве-
селились в портовых кабаках. За некоторыми, судами, стоявшими на якоре,
никто даже не присматривал; и с каждым часом и с каждым свежим порывом
ветра таких безнадзорных судов становилось все больше и больше. На
эти-то суда, и особенно на те из них, что стояли подальше от берега, Ло-
улесс и обратил свое внимание. Дик предоставил ему свободу действий, а
сам уселся на якорь, до половины зарытый в песок, и, прислушиваясь то к
реву урагана, то к пению моряков в ближайшем кабаке, скоро забыл обо
всем, кроме обещания лорда Фоксгэма.
Лоулесс тронул его за плечо и указал на небольшой корабль, который
одиноко качался на волнах у входа в бухту. Прорвавшийся сквозь тучи
бледный луч зимнего солнца вдруг озарил палубу, и силуэт судна четко вы-
рисовывался на фоне облака. Дик в это мгновение успел разглядеть на па-
лубе двух мужчин, которые спускали с борта шлюпку.
— Вот вам корабль на эту ночь, сэр, — сказал Лоулесс. — Запомните его
хорошенько!
Шлюпка отделилась от корабля; в ней сидело двое мужчин; держась по
ветру, они торопливо гребли к берегу.
Лоулесс остановил прохожего.
— Как зовется вон тот корабль? — спросил он, показав ему стоявшее у
входа в бухту судно.
— Это «Добрая Надежда» из Дартмута, — ответил прохожий. — А капитана
зовут Арблестер. Он гребет на носу вон той шлюпки.
Лоулессу ничего больше и не требовалось знать. Поспешно поблагодарив
прохожего, он двинулся на песчаную косу, к которой должна была пристать
шлюпка. Там он остановился, поджидая моряков с «Доброй Надежды».
— Кум Арблестер! — закричал он. — Какая счастливая встреча! Клянусь
распятием, такую встречу нужно отпраздновать! А это «Добрая Надежда»? Я
узнал бы ее среди десяти тысяч кораблей! Прекрасный корабль! Подплывай,
кум, мы с тобой славно выпьем! Помнишь, я тебе рассказывал о своем нас-
ледстве? Ну вот, я его наконец и получил. Я теперь богат и больше не
плаваю по морям. Я плаваю только по элю. Давай руку, приятель! Выпей со
старым товарищем.
Шкипер Арблестер, длиннолицый, немолодой, обветренный непогодами че-
ловек, с ножом, привязанным к шее тесемкой, и походкой и всеми повадками
ничуть не отличавшийся от наших нынешних моряков, удивленно и недоверчи-
во отшатнулся от Лоулесса. Но упоминание о наследстве и, главное, пьяное
добродушие, которое с таким искусством изобразил Лоулесс, скоро победили
недоверчивость шкипера, и он пожал руку бродяги.
— Я тебя не помню, — сказал он. — Но что за важность! Я и мой матрос
Том, мы всегда готовы выпить с кумом. Том, — сказал он, обращаясь к сво-
ему спутнику, — вот мой кум. Я не помню, как его зовут, но это неважно,
он превосходный моряк. Пойдем выпьем с ним и его приятелем.
Лоулесс повел их в недавно открывшийся кабак, стоявший несколько в
стороне, и поэтому менее переполненный, чем те, что находились ближе к
центру гавани.
Кабак этот представлял собой обыкновенный сарай, наподобие бревенча-
тых построек, которые в наши дни можно встретить где-нибудь в американс-
ких лесах. Вся мебель состояла из двух-трех шкафов, вделанных в стену,
нескольких голых скамеек и досок, положенных на пустые бочонки вместо
столов. Посреди комнаты горел костер, раздуваемый множеством сквозняков,
и пылавшие там обломки кораблей наполняли все помещение густым дымом.
— Вот она, услада моряка, — сказал Лоулесс. — Хорошо посидеть у слав-
ного огонька и выпить добрую чарочку, когда на дворе непогода и ветер
гуляет по крыше! Пью за «Добрую Надежду»! Желаю ей легкого плавания!
— Да, — сказал шкипер Арблестер, — в такую погоду на берегу куда луч-
ше, чем в море. А как по-твоему, матрос Том? Кум, ты говоришь складно,
хотя мне все не удается припомнить, как тебя зовут. Но что за важность,
ты говоришь очень складно. Легкого плавания «Доброй Надежде»! Аминь!
— Друг Дикон, — продолжал Лоулесс, обращаясь к своему начальнику, — у
тебя, кажется, какие-то важные дела? Так ступай, не стесняйся. А я поси-
жу в этой славной компании, с двумя старыми моряками. Не беспокойся, ты
нас застанешь все за тем же делом, когда вернешься, и я ручаюсь, что эти
славные ребята от меня не отстанут. Мы ведь не какие-нибудь береговые
крысы, мы старые, тертые морские волки.
— Хорошо сказано! — подхватил шкипер. — Ступай, мальчик. А твоего
приятеля и моего доброго кума мы задержим здесь до рассвета, клянусь
святой Марией! Я так долго пробыл в море, что все кости мои пропитались
солью, и теперь, сколько бы я ни выпил, мне все мало.
Провожаемый таким напутствием. Дик встал, попрощался и торопливо по-
шел сквозь непогоду к «Козлу и волынке». Оттуда он послал сообщить лорду
Фоксгэму, что вечером в их распоряжении будет прочный корабль. Потом,
захватив с собой двух разбойников, кое-что смысливших в морском деле, он
отправился в гавань на песчаную косу.
Шлюпка с «Доброй Надежды» стояла среди множества других шлюпок, но
они узнали ее без труда, так как она была самая маленькая и самая хруп-
кая из всех. Когда Дик с двумя своими спутниками сел в эту жалкую скор-
лупку и они отчалили от берега, волны и ветер обрушились на них с такой
силой, что, казалось, они вот-вот пойдут на дно.
Как мы уже говорили, «Добрая Надежда» стояла на якоре далеко от бере-
га, и волны там были еще больше. Ближайшие корабли находились от нее на
расстоянии нескольких кабельтовых, но и на них не было ни одного челове-
ка; вдобавок повалил густой снег и стало так темно, что никто при всем
желании не мог бы заметить Дика и его товарищей. Стремительно вскарабка-

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

тотчас же немного поодаль поднялся другой и повторил те же самые знаки.
Так, словно безмолвный пароль, эти знаки обошли вокруг всего осажденного
сада.
— Они хорошо караулят, — прошептал Дик.
— Вернемся на сушу, добрый мастер Шелтон, — ответил Гриншив. — Тут
негде спрятаться. Нас нетрудно заметить: всякий раз, когда накатывает
волна, наши фигуры выделяются на фоне белой пены.
— Ты прав, — сказал Дик. — Скорее на сушу!

ГЛАВА ВТОРАЯ
БОИ ВО МРАКЕ

Промокшие и озябшие. Дик и Гриншив вернулись в заросли дрока.
— Молю бога, чтобы Кэппер поспел вовремя! — сказал Дик. — Если он
вернется не позже чем через час, я поставлю свечку перед образом святой
Марии Шорбийской.
— Чего вы так торопитесь, мастер Дик? — спросил Гриншив.
— Как же мне не торопиться, друг, — ответил Дик. — В этом доме живет
та, которую я люблю. А кто эти люди, тайно подстерегающие ее ночью! Ко-
нечно же, враги.
— Если Джон вернется скоро, мы славно расправимся с ними, — сказал
Гриншив. — Их здесь не больше сорока человек; я сужу по тому, как редко
у них расставлены часовые, и наш отряд в двадцать человек разгонит их,
словно воробьев. Однако посудите сами, мастер Дик: оттого, что она из
рук сэра Дэниэла попадет в другие руки, ей хуже не будет. Любопытно, ко-
нечно, узнать, кто это за ней охотится.
— Я подозреваю лорда Шорби, — ответил Дик. — Когда явились эти люди?
— Они подошли, мастер Дик, — сказал Гриншив, — едва вы перелезли че-
рез стену. Не пролежал я на стене и минуты, как вдруг заметил первого из
них: он осторожно выползал из-за угла.
Свет в доме погас еще тогда, когда они брели по волнам, и теперь не-
возможно было предугадать, скоро ли люди, окружившие сад, решатся произ-
вести нападение на дом. Из двух зол Дик предпочитал меньшее. Не дай бог,
если Джоанна попадет в лапы к лорду Шорби. Нет, пусть уж лучше она оста-
нется у сэра Дэниэла. И Дик твердо решил прийти на помощь осажденным,
если дом подвергнется нападению.
Но время шло, а на дом никто не нападал. Каждые четверть часа вдоль
садовой стены передавались все те же сигналы, словно предводитель осаж-
дающих хотел убедиться, бодрствуют ли его часовые; вокруг дома было спо-
койно и тихо.
Мало-помалу к Дику стали подходить подкрепления. Задолго до рассвета
вокруг него в зарослях дрока собралось уже около двадцати человек.
Дик разбил их на два неравных отряда; маленький отряд он взял себе, а
командиром большого назначил Гриншива.
— Слушай, Кит, — сказал он Гриншиву, — поставь своих людей возле
ближнего угла садовой стены, выходящей на берег, и жди, пока не услы-
шишь, что я начал нападение с другой стороны сада. Я хочу напасть на них
со стороны моря, потому что там, вероятно, находится их предводитель.
Остальные разбегутся. И пусть бегут. Помните, ребята: стрелять не надо —
вы можете попасть в своих. Полагайтесь на свои мечи и только на мечи.
Если мы одержим победу, я, как только верну себе свое имение, каждому из
вас дам по золотому.
Самые храбрые и самые искусные в военном ремесле люди, оказавшиеся
среди этих сломанных жизнью людей — воров, убийц и разоренных крестьян,
которых сзывал к себе Дэкуорт для осуществления своих мстительных замыс-
лов, — добровольно отправились вместе с Ричардом Шелтоном в Шорби. Им
надоело сидеть в городе, выслеживая сэра Дэниэла, и многие из них начали
уже роптать и грозили уйти. Теперь же, узнав, что им предстоит горячая
схватка и, быть может, добыча, они воспрянули духом и стали весело гото-
виться к битве.
Они скинули свои длинные плащи; под плащами у одних были зеленые каф-
таны, а у других — прочные кожаные куртки; под шапками многие из них но-
сили железные шлемы; вооружение их состояло из мечей, кинжалов, рогатин
и дюжины сверкающих алебард. Таким оружием можно было сражаться даже с
регулярными войсками феодалов. Спрятав луки, колчаны и плащи в кустах
дрока, оба отряда решительно двинулись вперед.
Обойдя вокруг сада. Дик расставил шестерых своих воинов ярдах в двад-
цати от садовой стены, и сам стал перед ними. С дружным криком бросились
они на врагов.
Враги, раскинутые по большому пространству, окоченевшие, застигнутые
врасплох, вскочили на ноги и растерянно озирались. Не успели они соб-
раться с духом и сообразить, много ли сил у противника, как с другого
конца сада до них донесся такой же крик. Не сомневаясь в своем пораже-
нии, они побежали.
Оба отряда «Черной стрелы» с двух сторон подошли к стене, которая тя-
нулась вдоль моря; этим они отрезали возможность отступления для части
неприятельского войска; остальные вражеские воины пустились наутек кто
куда и исчезли во мраке.
Однако битва еще только начиналась. Дик со своими бродягами напал на
неприятеля неожиданно, и в этом заключалось его преимущество; но под-
вергнувшиеся нападению были многочисленнее нападающих. Между тем насту-
пил прилив; берег превратился в узкую полоску. В темноте между морем и
садовой стеной началась яростная схватка не на жизнь, а на смерть, и
трудно было сказать, чем она кончится.
Незнакомцы были хорошо вооружены; они молча кинулись на нападающих;
сражение разбилось на ряд отдельных стычек. Дик, бросившийся в битву
первым, дрался с тремя противниками: одного из них он уложил сразу, но
двое других напали на него с таким жаром, что он чуть было не отступил.
Один из этих двух был громадный мужчина, почти великан. Держа обеими ру-
ками огромный меч, он размахивал им, как легкой тростью. Сражаясь с та-
ким длинноруким противником, Дик, вооруженный алебардой, чувствовал себя
беззащитным; если бы и второй противник нападал столь же пылко, гибель
юноши была бы неизбежна. Но этот второй противник, пониже ростом и менее
проворный, вдруг остановился, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к
шуму битвы.
Дик отступал перед великаном, выжидая удобного случая, чтобы нанести

удар. Лезвие огромного меча блеснуло над ним и опустилось. Дик отскочил
в сторону и прыгнул вперед, наудачу рубя своей алебардой. Раздался оглу-
шительный рев, и, прежде чем раненый успел поднять свой страшный меч.
Дик дважды ударил его и свалил на землю.
Теперь у Дика остался только один противник, сражаться с которым мож-
но было на равных условиях. Они были почти одинакового роста; противник
Дика превосходно владел искусством отражать удары. Он был вооружен мечом
и кинжалом, а у Дика была только алебарда; зато Дик был гораздо провор-
нее его. Сначала ни тот, ни другой не мог добиться преимущества, но
старший из противников был опытней младшего и вел его туда, куда хотел.
И вдруг Дик заметил, что они сражаются по колено в воде среди бушующих
волн. Здесь все его проворство стало бесполезным; и он был всецело во
власти противника. Товарищи Дика были далеко, а искусный противник зас-
тавлял его отступать все дальше в море.
Дик стиснул зубы. Он решил как можно скорее привести борьбу к концу,
и, когда волна отхлынула, обнажив на мгновение дно, он ринулся вперед,
отразил алебардой удар меча и схватил противника за горло. Тот рухнул
навзничь, и Дик упал на него; набежавшая волна накрыла побежденного. По-
ка он лежал под водой, Дик выхватил у него из рук кинжал и поднялся,
гордый своею победой.
— Сдавайтесь! — сказал он. — Дарю вам жизнь.
— Сдаюсь, — сказал тот, поднимаясь на колени. — Вы сражаетесь, как
сражаются все слишком молодые люди, — неумело и необдуманно, но, клянусь
святыми, отважно!
Дик вышел на берег. Ночной бой все еще продолжался, и все еще нельзя
было сказать, на чьей стороне окажется победа. Сквозь гул прибоя слыша-
лись удары стали о сталь, стоны раненых и победные клики наступающих.
— Отведите меня к своему командиру, молодой человек, — сказал побеж-
денный рыцарь. — Пора прекратить эту бойню.
— Сэр, — ответил Дик, — у этих храбрецов есть только один командир, и
он стоит перед вами.
— Так отзовите своих молодцов, а я прикажу своим слугам остановиться,
— сказал побежденный рыцарь.
В его голосе и манере держаться было столько благородства, что Дик не
опасался обмана.
— Бросайте оружие! — крикнул незнакомый рыцарь. — Я сдался, и мне
обещана жизнь.
Это было сказано так властно, что шум битвы смолк немедленно.
— Лоулесс, — крикнул Дик, — ты цел?
— Цел и невредим, — откликнулся Лоулесс.
— Зажги фонарь, — приказал Дик.
— Разве здесь нет сэра Дэниэла? — спросил рыцарь.
— Сэра Дэниэла? — переспросил Дик. — Молю бога, чтоб его тут не было.
Если бы он был тут, мне пришлось бы плохо.
— Вам пришлось бы плохо, благородный рыцарь? — переспросил его недав-
ний противник. — Как так? Разве вы не сторонник сэра Дэниэла? Клянусь, я
ничего не понимаю. Зачем же вы, в таком случае, напали на мой отряд?
Из-за чего нам было ссориться, мой юный и чрезвычайно пылкий друг? Чтобы
покончить со всеми недоумениями, откройте мне имя того достойного
джентльмена, которому я сдался в плен.
Но прежде чем Дик успел ответить, совсем рядом раздался чей-то голос.
Дик мог различить в темноте, что у обладателя голоса был белый с черными
полосками значок и что он обращался к своему начальнику с необыкновенной
почтительностью.
— Милорд, — сказал он, — если эти джентльмены — враги сэра Дэниэла,
то, право, очень жаль, что мы вступили с ними в бой. Но будет еще хуже,
если мы останемся здесь. Люди, которые караулят дом, не умерли и не ог-
лохли. Они не могли не слышать, как мы тут бьемся уже целых четверть ча-
са, и уж, конечно, дали знать в город; если мы сейчас же не уйдем отсю-
да, нам придется сражаться с новым врагом.
— Хоксли прав, — сказал лорд. — Какое вы примете решение, сэр? Куда
мы должны идти?
— Куда вам угодно, милорд, — сказал Дик. — Я начинаю думать, что мы с
вами можем подружиться. Я представился вам несколько грубовато, и мне не
хотелось бы, чтобы наши дальнейшие отношения были похожи на наше первое
знакомство. Нам нужно расстаться, милорд. Так пожмем на прощание друг
другу руки; а в назначенный вами час и в назначенном вами месте мы
встретимся снова и обо всем сговоримся.
— Вы слишком доверчивы, мой мальчик, — сказал рыцарь, — но на этот
раз ваша доверчивость не причинит вам зла. Я встречусь с вами на рассве-
те у креста Святой Девы. Друзья, за мной!
Незнакомцы исчезли во мраке с подозрительной быстротой. Пока разбой-
ники по своему обыкновению грабили мертвецов, Дик в последний раз обошел
вокруг садовой стены, чтобы взглянуть на фасад дома. В маленьком чердач-
ном окошке сиял свет; этот свет, вероятно, был хорошо виден из задних
окон городского дома сэра Дэниэла. Дик понял, что это и есть тот сигнал,
которого так опасался Хоксли, и что скоро сюда явятся воины тэнстоллско-
го рыцаря.
Он приложил ухо к земле, и ему показалось, что он слышит приближаю-
щийся стук копыт. Дик поспешно кинулся назад, на берег. Но работа была
уже кончена: четверо разбойников тащили к морю последний труп, раздетый
догола, чтобы бросить его в воду.
Когда через несколько минут из переулков Шорби вылетели галопом сорок
всадников, на пустынном берегу возле маленького дома было тихо и пусто.
Дик со своими людьми находился уже в харчевне «Козла и волынки» и снимал
с себя доспехи, чтобы хоть немного поспать перед утренним свиданием.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КРЕСТ СВЯТОЙ ДЕВЫ

Крест Святой Девы стоял неподалеку от Шорби, на опушке Тэнстоллского
леса. Тут соединялись две дороги — одна шла лесом из Холивуда, другая —
та, по которой летом отступала разгромленная армия ланкастерцев, — из
Райзингэма. Здесь обе дороги сливались в одну, и эта дорога, сбегая с
холма, тянулась до самого Шорби. Немного позади того места, где они сое-
динялись, возвышался небольшой бугор, на вершине которого стоял древний,
изъеденный непогодами крест.
Дик явился к этому кресту около семи часов утра. Холодно было
по-прежнему; земля, покрытая серебряным инеем, казалась седой, на восто-
ке занималась багряно-рыжая заря. Дик сел на ступеньку под крестом, за-
кутался в свой плащ и зорко осмотрелся по сторонам. Ждать ему пришлось
недолго. На дороге, ведущей из Холивуда, появился джентльмен в сияющих

LIB.com.ua [электронная библиотека]: Роберт Луис Стивенсон: Черная стрела

низкий поклон, подал рыцарю какое-то письмо. Сэр Дэниэл начал читать, и
лицо его нахмурилось. Вот что он прочел:
«Коварному и — жестокому джентльмену, сэру Дэниэлу Брэкли, рыцарю.
Теперь я знаю, что вы вели себя коварно и подло с самого начала. Кровь
моего отца на ваших руках; отмыть ее вам не удастся. Предупреждаю вас,
что настанет день, когда вы погибнете от моей руки. Предупреждаю вас,
далее, что, если вы попытаетесь выдать замуж благородную даму госпожу
Джоанну Сэдли, на которой я сам поклялся жениться, день этот настанет
скоро. Первый ваш шаг к устройству ее свадьбы будет первым вашим шагом к
могиле. Рич. Шелтон».

КНИГА ТРЕТЬЯ
МИЛОРД ФОКСГЭМ

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ДОМ НА БЕРЕГУ

С того дня, когда Ричард Шелтон вырвался из рук своего опекуна, прош-
ло несколько месяцев. Немало событий, весьма для Англии важных, произош-
ло за эти несколько месяцев. Ланкастерская партия совсем уже было погиб-
шая, снова подняла голову. Сторонники Йоркского дома были разбиты, их
вождь зарублен насмерть, и к зиме уже казалось, что Ланкастерскому дому
удалось восторжествовать над всеми своими врагами. Небольшой городок
Шорби-на-Тилле был полон ланкастерских вельмож, съехавшихся из окрест-
ностей. Были тут и граф Райзингэм с тремя сотнями воинов, и лорд Шорби с
двумя сотнями, и сам сэр Дэниэл, могущественный, как прежде, разбогатев-
ший от новых конфискаций; он жил в собственном доме на главной улице с
шестью десятками воинов. Словом, произошел новый переворот.
Был темный январский вечер; дул ветер, мороз становился все крепче; к
утру можно было ждать снега.
В небольшом трактирчике, расположенном в одном из переулков, ведущих
в гавань, сидели три человека, запивая элем наспех приготовленную яични-
цу. Это были крепкие, здоровые люди с обветренными лицами, с сильными
руками, со смелыми глазами; и хотя они были одеты, как простые
крестьяне, даже пьяный, солдат подумал бы дважды, прежде чем затеять с
ними ссору.
Неподалеку от них перед ярко горевшим камином сидел молодой человек,
почти мальчик; хотя он тоже одет был по-крестьянски, видно было, что он
человек хорошего происхождения и достоин носить шпагу.
— Мне это не нравится, — сказал один из сидевших за столом. — Дело
кончится плохо. Здесь не место для веселых ребят. Веселые ребята любят
деревню, густой лес и чтобы кругом было не слишком много врагов; а город
ими кишмя кишит. И вот увидите, утром еще, как на беду, снег пойдет.
— А все ради мастера Шелтона, — сказал другой, кивнув в сторону юно-
ши, сидевшего перед огнем.
— Я на многое согласен ради мастера Щелтона, — возразил первый. — Но
попасть ради него на виселицу — нет, братья, я не желаю!
Дверь трактира распахнулась; какой-то человек вбежал в комнату и по-
дошел к юноше, сидевшему перед огнем.
— Мастер Шелтон, — сказал он, — сэр Дэниэл вышел из дому с двумя фа-
кельщиками и четырьмя стрелками.
Дик (ибо то был наш юный друг) сразу вскочил.
— Лоулесс, — сказал он, — ты сменишь Джона Кэппера на наблюдательном
посту. Гриншив, следуй за мной. Кэппер, веди нас. Мы не отстанем от сэра
Дэниэла ни на шаг, хотя бы он шел до самого Йорка.
Через мгновение все пятеро были на темной улице. Кэппер — так звали
новоприбывшего — показал им два факела, пылавшие вдали на ветру.
Город уже крепко спал; незаметно следовать за маленьким отрядом по
пустым улицам было совсем нетрудно. Факельщики шагали впереди; за ними
шел человек в длинном, развевавшемся на ветру плаще; позади шагали
стрелки, держа луки наготове. По кривым, запутанным переулкам они быстро
двигались к берегу.
— Он каждую ночь ходит в ту сторону? — шепотом спросил Дик.
— Третью ночь подряд, мастер Шелтон, — ответил Кэппер. — Всякий раз в
одно и то же время; и всегда с очень маленькой свитой, словно хочет,
чтобы об этом знало поменьше народу.
Сэр Дэниэл и его спутники вышли на окраину города. Шорби не был обне-
сен стеной, и, хотя засевшие в нем ланкастерские лорды держали караулы
на всех больших дорогах, из него можно было выйти маленькими переулочка-
ми или даже просто полем.
Переулок, которым шел сэр Дэниэл, внезапно кончился. Впереди возвыша-
лась песчаная дюна, а сбоку шумел морской прибой. Здесь не было ни часо-
вых, ни огней.
Дик и оба его спутника почти поравнялись с сэром Даниэлом. Городские
строения кончились, и вдали они увидели факел, двигавшийся им навстречу.
— Эге, — сказал Дик. — Здесь пахнет изменой!
Тем временем сэр Дэниэл остановился. Факелы воткнули в песок, а люди
легли рядом, словно поджидая кого-то.
Те, кого они ждали, приблизились. Это был маленький отряд, состоявший
всего из четырех человек: двух стрелков, слуги с факелом и джентльмена в
плаще.
— Это вы, милорд? — окликнул его сэр Дэниэл.
— Да, это я. Я самый бесстрашный рыцарь на свете, потому что другие
рыцари сражаются с великанами, волшебниками или язычниками, а я не побо-
ялся сразиться с этим проклятым холодом, который страшнее всех язычни-
ков, вместе взятых! — ответил предводитель другого отряда.
— Милорд, — сказал сэр Дэниэл, — красавица вознаградит вас за все ли-
шения. Но не отправиться ли нам в путь? Чем скорее вы увидите мой товар,
тем скорее мы оба вернемся домой.
— Зачем вы ее держите здесь, славный рыцарь? — спросил незнакомец. —
Раз она так молода, так прекрасна, так богата, почему же вы не позволяе-
те ей посещать свет? Вы и замуж ее выдали бы гораздо быстрее и не риско-
вали бы отморозить себе пальцы или нарваться на стрелу, разгуливая в
темноте в такую не подходящую для прогулок погоду.
— Я уже объяснил вам, милорд, — ответил сэр Дэниэл, — что причины,

которыми я руководствуюсь, касаются одного меня. Не стану вам рассказы-
вать, в чем дело. Но если вам надоел ваш старый приятель Дэниэл Брэкли,
раструбите всему свету, что собираетесь жениться на Джоанне Сэдли, и,
даю вам слово, вы скоро от меня избавитесь. Об этом позаботится стрела,
всаженная мне в спину.
Оба джентльмена торопливо шагали по пустынному полю. Перед ними несли
три факела, пламя которых металось на ветру, раскидывая дым и искры;
стрелки замыкали шествие.
Дик шел за ними следом; он, конечно, не слыхал ни слова из разговора
двух джентльменов, но в незнакомце он узнал старого лорда Шорби, о нра-
вах которого рассказывали много дурного; даже сэр Дэниэл, и тот не раз
порицал его на людях.
Они вышли на берег. В воздухе пахло солью; шум прибоя усилился;
здесь, в большом саду, окруженном стеною, стоял маленький двухэтажный
домик с конюшнями и другими службами.
Шедший впереди факельщик отпер в стене калитку и, когда все вошли в
сад, запер ее изнутри на замок.
Дик и его товарищи были, таким образом, лишены возможности идти
дальше; они могли бы, конечно, перелезть через стену, но опасались по-
пасть в ловушку.
Они спрятались в зарослях дрока и стали ждать. Красный свет факелов
все время двигался за стеной, — видимо, факельщики усердно сторожили
сад.
Через двадцать минут оба джентльмена вышли из сада. Изысканно раскла-
нявшись, сэр Дэниэл и барон пошли по домам, каждый со своей свитой и
своими факелами.
Едва ветер унес звук их шагов. Дик поспешно вскочил на ноги: он очень
озяб.
— Кэппер, подсади меня на стену, — сказал он.
Они втроем подошли к стене. Кэппер нагнулся. Дик влез ему на плечи и
взобрался на стену.
— Гриншив, — прошептал Дик, — лезь за мной; лежи на стене плашмя,
чтобы тебя не заметили. Если на меня нападут, ты мне поможешь.
С этими словами он спрыгнул в сад.
Было темно, как в могиле; ни в одном окне не горел свет. Ветер прон-
зительно свистел в голых кустах; прибой с шумом обрушивался на берег;
больше ничего не было слышно. Дик осторожно полз вперед, путаясь в
прутьях» и нащупывая дорогу руками; наконец у него под ногами захрустел
гравий, и он понял, что выбрался на аллею.
Он остановился, вынул из-под плаща арбалет, зарядил его и решительно
двинулся вперед. Аллея привела его к постройкам.
Постройки были ветхие, полуразрушенные; ставни на окнах едва держа-
лись; конюшня была пуста, и двери ее распахнуты настежь; на сеновале —
ни клочка сена, в житнице — ни зернышка. Можно было подумать, что здесь
никто не живет, но у Дика были основания не верить первому впечатлению.
Он продолжал осмотр: заходил во все службы, пробовал отворить каждое ок-
но. Наконец, обойдя кругом, он вышел к той стороне дома, которая была
обращена к морю; и в самом деле, в окне второго этажа виднелся слабый
свет.
Он немного отошел, и ему показалось, будто по стене двигаются ка-
кие-то тени. Он тут же вспомнил, что в конюшне рука его в темноте натк-
нулась на лестницу; он сбегал за ней, не мешкая; она была очень коротка,
но, стоя на верхней ступеньке, Дик достал руками железную решетку окна
и, подтянувшись, заглянул внутрь.
В комнате находились две женщины; одну из них он узнал сразу — это
была госпожа Хэтч; вторая — высокая, красивая, важная молодая леди в
длинном платье, украшенном вышивкой, — неужели это Джоанна Сэдли? Неуже-
ли это его лесной товарищ Джон, которого он собирался выдрать ремнем?
Изумленный, он опустился на верхнюю ступеньку лестницы. Никогда он не
думал, что его возлюбленная так прекрасна! Его внезапно охватило сомне-
ние, может ли она его любить. Но размышлять было некогда. Совсем рядом
кто-то тихо произнес:
— Тес!
Дик спрыгнул с лестницы.
— Кто здесь? — шепотом спросил он.
— Гриншив, — так же тихо раздалось в ответ.
— Что тебе нужно? — спросил Дик.
— За домом следят, мастер Шелтон, — ответил разбойник. — Не мы одни
здесь караулим. Лежа на стене брюхом вниз, я заметил людей, которые бро-
дят во мраке, и слышал, как они тихонько пересвистываются.
— Странно! — сказал Дик. — Это люди сэра Дэниэла?
— В том-то и дело, что нет, сэр, — ответил Гриншив. — Если меня не
обманывают глаза, у каждого из них на шляпе белый значок с темными по-
лосками.
— Белый с темными полосками? — переспросил Дик. — Клянусь небом, не
знаю я такого значка. В наших местах таких значков нет. Ну, раз так,
попробуем как можно тише выбраться из этого сада; здесь мы защищаться не
в состоянии. Дом, безусловно, охраняют люди сэра Дэниэла, и у меня нет
никакой охоты попасть между двух огней. Возьми лестницу; нужно поставить
ее на место.
Они отнесли лестницу в конюшню и ощупью добрались до стены.
Кэппер протянул им сверху руку и втащил на стену сначала одного, по-
том другого.
Они беззвучно спрыгнули на землю и не нарушали молчания, пока не очу-
тились снова в зарослях дрока.
— Джон Кэппер, — сказал Дик, — беги во весь дух в Шорби. Приведи сюда
немедленно всех, кого можешь собрать. Мы встретимся здесь. Если же люди
разбрелись в разные стороны и собрать их удастся только к рассвету, мы
встретимся где-нибудь поближе к городу, скажем, у самого входа в него. Я
останусь здесь с Гриншивом и буду следить за домом. Беги со всех ног,
Джон Кэппер, и да помогут тебе святые! А теперь, Гриншив, — прибавил он,
когда Кэппер исчез, — обойдем вокруг сада. Я хочу посмотреть, не обману-
ли ли тебя твои глаза.
Стараясь держаться подальше от стены и пользуясь каждым возвышением и
каждой впадиной, они прошли вдоль двух стен сада, никого не заметив.
Третья сторона садовой стены тянулась вдоль берега, и, чтобы не подхо-
дить к ней слишком близко, они пошли по песку. Несмотря на то, что при-
лив еще только начинался, прибой был таким сильным, а песчаный берег та-
ким плоским, что Дику и Гриншиву при каждой волне приходилось по щико-
лотки, а то и по колена погружаться в соленую ледяную воду Немецкого мо-
ря.
Внезапно на белизне садовой стены возникла, словно тень, фигура чело-
века, делавшего обеими руками какието знаки. Человек упал на землю, но